Читать Изгоняющий дьявола

Шрифт

Интервал

William Peter Blatty

The Exorcist

* * *

Посвящается Джулии

Когда же вышел Он на берег, встретил Его один человек из города, одержимый бесами с давнего времени, и в одежду не одевавшийся, и живший не в доме, а в гробах.
Он, увидев Иисуса, вскричал, пал пред Ним и громким голосом сказал: что Тебе до меня, Иисус, Сын Бога Всевышнего? умоляю Тебя, не мучь меня.
Ибо Иисус повелел нечистому духу выйти из сего человека, потому что он долгое время мучил его, так что его связывали цепями и узами, сберегая его; но он разрывал узы и был гоним бесом в пустыни.
Иисус спросил его: как тебе имя? Он сказал: легион, – потому что много бесов вошло в него.
Лк. 8:27–30

ДЖЕЙМС ТОРЕЛЛО: Джексона подвесили на мясницком крюке. Он был такой тяжелый, что крюк погнулся. Прежде чем окочуриться, он провисел на нем целых три дня.
ФРАНК БУЧЧИЕРИ (хихикая): Эх, видел бы ты этого типа, Джеки! Толстый, как слон. Джимми ткнул его электрическим штырем, и он…
ТОРЕЛЛО (взволнованно): Он дергался на крюке, Джеки. Мы облили его водой, чтобы его хорошенько пробрало током, и он кричал…
Отрывок записи подслушанного сотрудниками ФБР телефонного разговора гангстеров из «Коза ностра» по поводу убийства Уильяма Джексона

Невозможно найти иного объяснения зверствам, которые творили коммунисты. Взять, к примеру, священника, которому в голову вогнали восемь гвоздей. И семерых маленьких мальчиков и их учителя. Когда ворвались солдаты, те читали «Отче Наш». Один солдат выхватил штык и отсек учителю язык. Остальные шомполами проткнули уши семерым маленьким мальчикам. Чем вы объясните такую жестокость?
Доктор Том Дули Дахау, Освенцим, Бухенвальд

Пролог

Северный Ирак

Жгучее солнце оставило на лбу старика крупные капли пота, но он продолжал сжимать обеими руками стакан горячего сладкого чая, как будто пытался согреть пальцы. Его не отпускало дурное предчувствие. Оно липло к спине подобно противным, влажным листьям.

Раскопки закончены. Земля холма просеяна слой за слоем, все находки внимательно изучены, снабжены этикетками, упакованы и приготовлены к отправке: бусины и подвески, глиптика и фаллосы, каменные ступки с охряными пятнами, горшки из обожженной глины. Ничего выдающегося. Ассирийская шкатулка из слоновой кости. И человек. Человеческие кости. Ломкие останки земных страданий. Когда-то они заставили старика задуматься о том, не была ли материя Люцифером, пытающимся вернуться обратно к Господу. Теперь он так не думал.

Аромат лакричника и тамариска вынудил его обратить взор на алеющие маками холмы, поросшие тростником равнины, на стрелу каменистой дороги, устремившейся в ужас. На северо-западе был Мосул, на востоке – Эрбиль, на юге – Багдад и Киркук и огненная пещь Навуходоносора. Сидя перед одинокой придорожной чайханой, он пошевелил под столом ногами и посмотрел на оставленные травой пятна на ботинках и штанах цвета хаки. Затем отхлебнул чая.

Раскопки закончены. Что ждет впереди? Старик смел с этой мысли пыль, словно с осколка керамики, однако не смог подыскать ей нужный ярлычок.

Из чайханы донеслось чье-то свистящее дыхание. Это в его сторону направлялся сморщенный хозяин заведения. Старик шел, поднимая пыль ботинками советского производства, которые он носил на манер домашних тапочек, придавив пятками задники. Его темная тень нависла над столом.