И ничего-то у него не получилось…
Слава сидел в ресторане с ослепительно белыми скатертями, с ослепительно улыбающимися официантками, с ослепительно начищенной металлической посудой и люстрами, даже фотографии с видами старого Берлина, хоть и были монохромными, каким-то образом выглядели ослепительно… В общем, всё здесь было ослепительным, кроме его настроения. Он меланхолично ел вкуснейший суп с лисичками, меланхолично взглядывал по сторонам, даже фотографии по стенам с видами старого Берлина казались ему меланхоличными…
Конечно, это был тот самый ресторан «Клаузевиц чего-то» на Лейбницштрассе, в котором пару месяцев назад, если точнее, то пару месяцев и сто лет назад, он должен был встретиться с Володей, Маринкой, Андрюшей и Анечкой.
Должен был, но так и не встретился…
Прохоров меланхолично отметил, что чуть ли не впервые в жизни, перечисляя для себя своё семейство, поставил впереди зятя, а не дочь. Может, потому что тот был реальным главой семьи, может, потому что за последние месяцы не раз и не два Слава имел случай убедиться в выдающихся умственных способностях Горностаева и исполнился к нему большого уважения.
Можно даже сказать, почтения…
Володя же не виноват, что потомки у него такие унылые люди без малейшего признака фантазии. Они с ослепительной (да чтоб ему пусто было, всему ослепительному) улыбкой выслушивали своего непонятного нового родственника, вежливо улыбались, но как только ты отворачивался, нет, даже просто отводил глаза на секунду, возвращались к своим делам, немедленно забывая о твоём существовании…
Даже Джон, которому сам Бог велел (всё-таки человек занимается переводом книги своего прадеда и должен хоть что-то понимать) не верил своему новому родственнику ни на одну секунду.
И предстал этот новый родственник, то есть всё тот же Прохоров, пред всеми своими восемью наследниками (плюс старшие, плюс младшие, так что их было) чудаковатым придурком.
А может и надоедливым, сумасшедшим клоуном…
Ничем не лучше…
Слава скользнул глазами по сторонам, печально проводил глазами мелькнувшую за окном ослепительную чёрную тачку немыслимых размеров, грустно усмехнулся тому, с каким терпением внушала что-то ослепительная официантка явно бестолковому длинному очкарику, и меланхолично вернулся к своим почти закончившимся лисичкам и бесконечной меланхолии…
И как, скажите, можно было доверить идиоту (будем называть вещи своими именами) или сумасшедшему клоуну «гулять по улицам с маленькими детьми, водить в музей тех, что постарше, составить кому-нибудь из взрослых компанию, если соберется куда-то ехать»…
Никак…
А ведь именно так Прохоров мечтал влиться в новую семью, пригодиться новым родственникам каких-то пару месяцев назад, и именно так всё не сбылось…
Что-то ещё было в том списке возможностей, которые он в уме перечислял тогда, прикидывая, на что способен и чем может быть полезен.