⇚ На страницу книги

Читать Смотрю на Божий мир я исподлобья…

Шрифт

Интервал

В оформлении переплета использована картина «Slightly Confused XI» К. Победина

Фотография Игоря Губермана на 4-й сторонке переплета Д. Хубецовой

Шестой иерусалимский дневник

Часть первая

В любой мелькающей эпохе,

везде стуча о стену лбами,

мы были фраеры и лохи,

однако не были жлобами.

* * *

Не то чтобы печален я и грустен,

а просто стали мысли несуразны:

мир личности настолько захолустен,

что скукой рождены его соблазны.

* * *

Реальность этой жизни так паскудна,

что рвётся, изнывая, на куски

душа моя, слепившаяся скудно

из жалости, тревоги и тоски.

* * *

Свободно я орудую ключом

к пустому головы моей сосуду:

едва решу не думать ни о чём,

как тут же лезут мысли отовсюду.

* * *

Накалялся до кровопролития

вечный спор, существует ли Бог,

но божественность акта соития

атеист опровергнуть не мог.

* * *

Мессия вида исполинского

сойдёт на горы и долины,

когда на свадьбе папы римского

раввин откушает свинины.

* * *

Я и откликнувшийся Бог —

вот пара дивных собеседников,

но наш возможный диалог

зашумлен воплями посредников.

* * *

Все мы перед Богом ходим голыми,

а пастух – следит за организмами:

счастье дарит редкими уколами,

а печали – длительными клизмами.

* * *

Людей ничуть я не виню

за удивительное свойство —

плести пугливую хуйню

вокруг любого беспокойства.

* * *

Мне стены комнаты тесны,

сегодня в путь я уложусь,

а завтра встречу три сосны

и в них охотно заблужусь.

* * *

Ушли мечты, погасли грёзы,

усохла роль в житейской драме,

но, как и прежде, рифма «розы»

меня тревожит вечерами.

* * *

Забавно мне: среди ровесников

по ходу мыслей их таинственных —

полно пугливых буревестников

и туча кроликов воинственных.

* * *

С утра душа моя взъерошена,

и, чтоб шуршанье улеглось,

я вспоминаю, что хорошего

вчера мне в жизни удалось.

* * *

Нашёл я для игры себе поляну,

играю с интересом и без фальши:

в далёких городах, куда ни гляну,

я думаю о тех, кто жил тут раньше.

* * *

Живу не в тоске и рыдании,

а даже почти хорошо,

я кайфа ищу в увядании,

но что-то пока не нашёл.

* * *

А на зовы прелестного искуса

я с отмеченных возрастом пор

то смотрю с отчуждением искоса,

то и вовсе – не вижу в упор.

* * *

Душа моя однажды переселится

в застенчивого тихого стыдливца,

и сущая случится с ним безделица —

он будет выпивать и материться.

* * *

Истории слепые катаклизмы,

хотя следить за ними интересно,

весьма калечат наши организмы —

душевно даже больше, чем телесно.

* * *

В дому моих воспоминаний

нигде – с подвала по чердак —

нет ни терзаний, ни стенаний,

так был безоблачен мудак.

* * *

Я ободрял интеллигенцию,

как песней взбадривают воинство,

я сочинял им индульгенцию

на сохранение достоинства.

* * *

Так часто под загадочностью сфинкса —

в предчувствии томительном и сладком —

являлись мне бездушие и свинство,

что стал я подозрителен к загадкам.

* * *

Он оставался ловелас,

когда весь пыл уже пропал,

он клал на девку мутный глаз

и тут же сидя засыпал.

* * *

Кто верил истово и честно,

в конце концов, на ложь ощерясь,

почти всегда и повсеместно

впадал в какую-нибудь ересь.

* * *

Я мучу всех и гибну сам

под распорядок и режим:

не в силах жить я по часам,

особенно – чужим.

* * *

Всё в мире любопытно и забавно,

порой понятно, чаще – не вполне,