Свой некролог, напечатанный на последней полосе «Голоса Новой Трои», Гиркас показал мне, когда мы сидели за столиком в кафе «Песнь храбрых». Располагалось оно на углу улицы Памятной – центральной улицы кантона Новая Троя, а сам кантон, словно крохотный прыщик, лепился к боку Тразиллана – планеты, колонизированной его величеством Человеком два с половиной века назад.
Тразиллан лежит в стороне от торговых путей, и Гиркаса всегда злило, что мы, по сути дела, живём в самой настоящей провинции. Он-то, будучи Дун Сотелейненом, претендовал на роль прямо космическую, а между тем всей цивилизованной Галактике мы, тразилланцы, даже теперь известны лишь тем, что ни с того ни с сего объявили войну колыбели человечества, Матери Земле.
О, для нас это должна была быть славная война, быстрая и победоносная! Покончив с ней, мы рассчитывали как следует насладиться жизнью: усесться в плетёные кресла, взять бокалы вина и предаться воспоминаниям о выигранных битвах и погибших товарищах.
В некотором роде так и вышло. Не знаю, как другие, но мы с Гиркасом – два молодых человека, по разному пережившие эту кровавую кашу (я, бывший корреспондент «Голоса Новой Трои», он, единственный на планете Дун Сотелейнен) – сидели в кафе и вспоминали без конца. Перед нами стояла бутылка вина, и война с Землёй уже неделю как кончилась.
Кончилась победой Земли.
– Ну не идиоты ли? – развёл руками Гиркас, когда я дочитал его некролог. – Будь я живой, чёрта с два они бы про меня так написали!
Возмущало его, главным образом, следующее:
Высочайшим достижением Гиркаса на посту Дун Сотелейнена, было прекращение конфликта, известного как Торакайская бойня. Крупнейшая конгарская война за всю историю Тразиллана продолжалась почти пятьдесят лет.
В тот славный день Гиркас явил всё лучшее, что вложила в него родная земля: стойкость, верность убеждениям, твёрдость жизненной позиции и присущий всем новотроянцам непреходящий оптимизм.
Что до меня, то я не видел в этом отрывке ничего необычного. Это было вполне в духе «Голоса»: всё для благородных мертвецов и ничего для презренных живых. Я промолчал, и, не дождавшись ответа, Гиркас вновь наполнил кружки.
Вокруг нас цвело тёплое весеннее утро, и от новеньких клумб пахло свежей землёй. За соседним столиком ожидал заказа землянин с заспанным лицом, судя по форме – сотрудник Ремонтного корпуса. В коротких пальцах он крутил четвертак, и, глядя на то, как ловко он управляется с монетой, я вдруг вспомнил, как мы, «тыловые крысы», делали ставки на то, кто победит в войне – Земля или Тразиллан.
Будучи патриотами, почти все мы ставили на Тразиллан, и только один поставил на Землю, и поставил по-крупному. «Нет, ну я же хочу выиграть», – сказал он тогда. В порыве негодования мы чуть не избили иуду, но, поостыв, решили ограничиться презрением. Таких людей обычно наказывает судьба – случилось так и на этот раз. Земля победила, и он явился получать свой выигрыш – целый мешок бесполезных новотроянских драхм, который в пересчёте на земную валюту стоил всего четверть цента.
– Достойная награда за предательство, – сказали ему мы – гордые, смелые, свободные люди.
И никто не спросил себя: а где была наша верность Отечеству, когда следовало встать во весь рост и крикнуть: «Прекратите эту бессмыслицу!»?