Читать Тайна в наследство

Он не мог обойтись без меня.

Когда кто-нибудь, как правило, журналист, спрашивал, как мне удается ладить с Джимми, я лишь улыбалась. Я давно усвоила: что бы я ни ответила, каждое слово переврут до неузнаваемости, потому и молчала. Только однажды оплошала, сказала одной журналистке правду. Она казалась такой молодой и растерянной, так явно нуждалась в поддержке, что на какой-то миг я утратила бдительность. И произнесла: «Он не мог обойтись без меня». И все. Лишь несколько коротких слов.

Кто бы мог подумать, что секундный приступ откровенности обернется такой бурей? Та девушка, а она определенно не успела достичь женской зрелости, раздула из моей краткой фразы международный скандал.

Насчет нее я не ошиблась. Да, она и вправду настоятельно нуждалась – только не в поддержке, а в сенсации, и потому высосала ее из пальца. И даже не задумалась о том, что ее выдумки не имеют под собой оснований.

Следует признать, что она потрудилась на славу. Должно быть, все две недели после моего неосторожного замечания и до публикации ее статьи она не сомкнула глаз. Она консультировалась с психиатрами, экспертами в сфере самосовершенствования и священниками. Взяла интервью у целой своры воинствующих феминисток. Все до единой известные женщины, когда-либо намекавшие, что ненавидят мужчин, были найдены, подробно расспрошены и процитированы в статье.

В итоге нас с Джимми изобразили на редкость гадкой парочкой. На людях Джимми корчил из себя властного тирана, а дома превращался в плаксивого, капризного младенца. А меня представили в виде гибрида железной леди и груди, вечно истекающей молоком.

Когда статья вышла и произвела фурор, мне захотелось спрятаться от всего мира. Захотелось укрыться в самом дальнем из двенадцати особняков Джимми и никогда больше не выглядывать наружу. Но Джимми ничего не боялся – в этом и заключался истинный секрет его успеха – и смело встречал вопросы, презрительный смех и, хуже всего, советы самозваных психологов, которые уверяли, что мы просто обязаны немедленно предъявить всему миру наши мысли и чувства, вплоть до самых интимных.

А Джимми только обнимал меня, улыбался в камеры и хохотал в ответ на любой вопрос. О чем бы его ни спрашивали, у него всегда оказывалась наготове шутка.

– Мистер Мэнвилл, ваша жена и вправду серый кардинал? – спрашивал репортер, с мерзкой улыбочкой уставившись на меня. Рост Джимми был под метр девяносто, из-за сложения его прозвали быком, а я недотягивала до метра шестидесяти. На серого кардинала, в руках которого сосредоточена реальная власть, я никак не походила.

– Все решения принимает она. А я лишь озвучиваю их, – объявлял Джимми, демонстрируя в своей фирменной улыбке превосходные зубы. Лишь те, кто близко знал его, замечали ледяной холод в глазах. Джимми не терпел пренебрежительного отношения к тому, что он считал своим. – Без нее я бы ничего не добился, – добавлял он, дразня слушателей. Мало кто знал его настолько хорошо, чтобы понять, шутит он или нет.

Через три недели я случайно столкнулась с фотографом, который в тот день был с этим репортером. К этому фотографу я особенно благоволила, потому что ему не доставляло садистского удовольствия отсылать редактору снимки, сделанные в самых невыгодных ракурсах, где мой двойной подбородок виден во всей красе.