⇚ На страницу книги

Читать Философия крутых ступеней, или Детство и юность Насти Чугуновой

Шрифт
Интервал

© Карышев А., 2013 г.

© «Российский писатель», 2013 г.

Книга первая

1

– Вставай, малышка, вставай! Вставай, Настенька!

Бабушка в ореховых очках, присев на стул у детской кровати в комнате внучки, гладила Настю по голове, щекотала ей мягкие пятки. Минуту назад, пока бабушка осторожно трясла её за плечо, Настя хныкала и сучила ногами, а тут замерла от удовольствия и улыбнулась со смеженными веками. Но бабушка перестала ласкать, прикрыла одеялом внучкины ноги и, пришлёпнув по ним ладонью, поднялась со стула.

– Ну-ка, вставай!

– Бабуленька! Миленькая! – пропищал ребёнок, зарываясь лицом в подушку. – Пожалей свою бедную внученьку! Можно я посплю ещё чуть-чуть? Только одну минутку!

– Я в третий раз тебя бужу, – ответила бабушка, не очень успешно напуская на себя строгость. – Вставай, вставай, артистка! А то на занятия опоздаешь!

– Ещё одну минутку! – прихныкивая, молил ребёнок. – Какая ты безжалостная! Так спать хочется!

– Хватит, хватит лицедействовать! Хорошо. Даю ещё три минуты, но не больше.

Величавая, немного дородная Вера Валерьяновна, подвязанная кухонным фартуком поверх домашнего халата, уплыла белым лебедем в кухню; но возле Насти появился дед Андрей Иванович, усатый, поседелый, коротко стриженный, чисто выбритый и по-военному подтянутый. Он без лишних слов ухватил внучку под мышки и поставил на пол в суконные тапочки с цветными рыбками на передках.

– Ступай умываться, соня! – Дед слегка поддал внучке рукой под зад. – Завтрак стынет.

Настя повернулась к нему и закричала, отбиваясь руками и ногами:

– Уходи! Плохой! Злой! Не люблю тебя!

Размахнувшись одной ногой, потом другой, сбросив с ног тапочки так, что первая чуть не угодила в окно, а вторая попала в чёрное пианино напротив кровати, девочка снова полезла на постель под одеяло, отвернулась от деда и сердито запыхтела.

– Не внучка, а какая-то психопатка, – сказал Чугунов и тоже ушёл в кухню.

Они сидели с женой у окна за обеденным столом. На улице тянулась долгая декабрьская ночь. Оконные стёкла выглядели отшлифованными срезами чёрного камня, в них отражалась матовая луковица висячей лампы с участком потолка, а сквозь прозрачный чёрный камень смутно виднелся городской пейзаж: серая проезжая дорога, белый снег по сторонам её, домики на взгорье, электрические огни. Края стёкол обросли бугристой наледью, наружные в двойной раме подрагивали от нажимов ветра. Дед уже оделся в тёмно-синий костюм, а под пиджак поддел джемпер. Он собрался вести Настю в музыкальную школу. «Как пойдём? – думал Чугунов. – На дворе темень, и метёт. А идти надо».

– Вроде откуда-то поддувает, – сказала Вера Валерьяновна, ёжась и оглядываясь. – Кофту схожу наброшу.

– Тянет из вентиляционной решётки, – сказал Андрей Иванович, когда жена вернулась в вязаной кофте.

– Может быть, занавесить её тряпкой? – спросила она.

– Сейчас.

Он встал с оклеенной пластиком потёртой фирменной табуретки, тоже вышел из кухни и принёс лист писчей бумаги. Приподнявшись на носках, дед Чугунов обеими руками закрыл листом вентиляционную решётку, и бумага прижалась к ней атмосферным давлением.

– Жалко спозаранку будить внученьку, такую маленькую, – сказала Вера Валерьяновна.

Андрей Иванович кивнул и добавил:

– А на будущий год ещё и в обычную школу водить её придётся. Как будет совмещать две школы?.. В школу она могла бы пойти в Москве, по месту прописки. Надо поговорить с московскими стариками. Мы бы с тобой отдохнули.