Читать Поводыри богов (сборник)

Это было в те давние времена, когда боги ходили по земле и говорили с людьми. В те времена, когда боги одного племени дружили с богами соседей, или, напротив, враждовали, если в ссоре были люди, поклонявшиеся им. Боги вмешивались в дела, государственные и семейные, делили с людьми еду и кров, горе, радость и битву. Множество маленьких божков пряталось в живой зеленой листве священных рощ, а не среди бумажных листов ученых книг или сказок. И далеко было до той поры, когда иные великие боги исчезнут совсем, а от других останутся лишь полустертые силуэты на старинных браслетах да съеденные временем каменные столбы. Боги надежно запрятали память о себе, но изредка мелькнет что-то смутно знакомое, почудится странный и милый отголосок в сказке, детской песенке, в поговорке или свисте ветра над пустырем, где некогда росла священная роща: слушай!

– Да слышу я, слышу! Не кричи! Что же тебя так напугало? Иду, иду уже! Ну, куда идти-то? На поле, что ли? К реке?

Седовласый, но с темной еще длинной бородой жреца человек поднялся с корточек и резво зашагал в сторону Волхова. У него обнаружилась упругая легкая походка и прямая осанка. Он не стар, несмотря на белые волосы и глубокие морщины, но пока сидел без движения, казался чуть ли не дряхлым. Нарядная сорока, с которой он так по-свойски беседовал, покружилась в воздухе еще немного и села на ветку высокой ольхи перевести дух. Птица взволнована, что-то случилось, что-то неправильное, по сорочьим понятиям, и человек должен разобраться. На то он и хозяин этой поляны. Обитатели поляны, леса и реки не выносят неожиданностей, хотя готовы к ним. Рядом большой город Ладога, много в нем народа, а от людей нечасто дождешься хорошего. Но к хозяину поляны это не относится, он свой. Другие люди, те, что изредка заходят сюда, считают: хозяин умеет говорить по-звериному и щебетать по-птичьи; это не так. Кое-что он понимает по-сорочьи, это правда. Но мало. Не расскажешь ему, не объяснишь, что случилось на поле. Пусть сам сходит, посмотрит, зачем лежит там маленький человек, не ровен час, беда пришла.

Над полем, пока солнце не взошло высоко, в дрожащем воздухе кувыркались псы с широкими крыльями и тонкими длинными хвостами, завитыми подобно молодому побегу хмеля. Из людей редко кто замечал небесных псов-семарглов, они невидимы на свету, но всем известно, что всходы на полях охраняют крылатые псы. Нежные побеги доверчиво устремлялись вверх, пытаясь дотянуться до семарглов, и те раздували круглые ноздри, нюхали хрупкие листочки, смеясь, переворачивались в воздухе через голову. Если перекувырнуться над ростком, никакой заморозок не повредит ему, даже мелкие букашки, когда перевернешься над ними, начинают расти и могут дорасти до стрекозы. Нет божества веселее и простодушней семарглов, вот только говорить они совсем не могут, разве друг с другом. Пролетела по важным птичьим делам пестрая сорока, не обратила внимания на радостную возню. Рыжая бабочка, испугавшись сорочьей тени, вспорхнула под носом у молодого семаргла, почти щенка. Тот счастливо взвизгнул, растопырил толстые мохнатые лапы, закувыркался следом; его узкие, не успевшие развиться крылья хлопали по бокам, как вторая пара ушей. Бабочка летела старательным зигзагом, и малыш неловко промахивался всякий раз, тщась перевернуться перед нею, как положено у тех, взрослых, кружащих над полем. А седая лапа утренника, утреннего заморозка, уже хватала всходы ячменя, оставшиеся без присмотра маленького мохнатого защитника. Шлепнувшись на солнечный луч толстеньким крупом, щенок заспешил назад, расправляя крылья и прижимая уши, но опоздал. Часть вверенных ему побегов упала на землю, подрезанная утренником. Семаргл кинулся на вора, норовя ухватить за седую лапу, но утренника и след простыл. Старшие лукаво ухмылялись, свешивали набок яркие языки, косили глазами и кувыркались, кувыркались – работали. Солнце поднялось выше, стало почти тепло, и псы дружно потянулись к реке. Вожак ткнул щенка влажным носом, словно укорил: