Еда.
Добыча.
Запах живой плоти.
Единственное, что заставляет выйти из мертвого оцепенения.
Из ночной тьмы крадучись возник силуэт, и охотник среагировал мгновенно: тихо зажужжали приводы инфракрасных объективов, впились в кирпичную крошку стальные когти. Системы ожили, выходя из режима гибернации.
Медленно проявилось изображение, сопровождаемое столбцами данных. Картинка вздрагивала, перечеркнутая помехами, тревожно мигал в углу красный символ.
Не хватало энергии.
Не отводя объективов от цели, охотник подался вперед.
Бесшумно не вышло. Расшатанные сочленения корпуса скрипнули – негромко, но достаточно, чтобы добыча настороженно замерла – и вдруг рванулась прочь, в руины.
Теперь скрытность ни к чему. Охотник упруго поднялся в полный рост, сбросив маскировочный хлам и вновь став самим собой.
Разведывательно-диверсионным биороботом типа «мангуст».
Резервный запас энергии устремился к биомеханическим приводам. Мощный толчок – и био устремился вперед. Электронные рецепторы цепко держали запах добычи, сенсоры ловили тепловой след. Расход энергии выведен на максимум – хватит на стремительный, но короткий забег. Это ставка – ставка на жизнь. Холодная, расчетливая: био лишены эмоций.
Удар – старый кирпич разлетелся колючими брызгами. Толчком корпуса охотник расширил узкий пролом, куда нырнула добыча. Взвыли силовые приводы, и когтистая лапа выворотила приличный кусок стены. Чиркнув когтями опорных лап, «мангуст» оттолкнулся и легко нырнул в глубину здания.
Внутренние перекрытия оказались разрушенными: прыжок затянулся, перейдя в падение. Мгновенно оценив ситуацию, био сгруппировался и встретил поверхность как положено – четырьмя пружинистыми лапами. Приземление вышло жесткое. Провал был глубок, а поверхность бугристой, от мощной встряски изображение, транслируемое в мозг с объективов, подернулось помехами, данные датчиков поплыли и выдали ошибку. Покачиваясь в клубах пыли, «мангуст» тряхнул головой – совсем как животное. Еще полсекунды – и системы пришли в норму.
Тут же сенсоры уловили близость добычи. Та затаилась совсем близко. И всем своим наполовину живым существом био ощутил ее страх. Теперь главное – не спугнуть жертву: энергии мало, надо экономить.
«Мангуст» снялся с места и мягко, на четырех лапах, двинулся на запах. Теперь это был настоящий крадущийся хищник, чудовище из ночного кошмара. Поджарое металлическое тело с длинными конечностями и уродливой, сжатой с боков головой вызывало у людей рефлекторный, почти генетический ужас. Это не случайность – это специ-фика дизайна. Одно из назначений «мангуста» – захват пленных. Потенциальный «язык» должен каменеть от ужаса, а секундного ступора достаточно для успешного захвата. Сейчас, спустя двести лет по окончании боевых действий, скелетоподобный облик «мангуста» все так же бросает людей в дрожь. Но тот, кто пытается сейчас скрыться в развалинах, не совсем человек. Точнее – не человек вовсе.