Читать Эра негодяев

Сегодня, перед лицом смерти – я отвергаю отчаяние.

Отчаянье – сестра трусости; отчаянье не способно стать причиной самоотверженности, оно не рождает ничего, кроме сумеречного угасания духа, и не ведет ни к чему, что могло бы послужить созиданию.

Мать наша, христианская церковь, всегда относила отчаянье к семи смертным грехам – ибо отчаявшийся человек утрачивает надежду, единственное, что в тяжкие времена поддерживает в каждом из нас искру жизни – и начинает нисхождение во тьму неверия; и лишенный благодати Божьей, отчаявшийся погибает душой – хотя телом, быть может, он еще и жив.

Прах, пепел и тлен – удел отчаявшихся; свет истины и ветер свободы – Господний дар для сохранивших надежду в самую полночь безверия!

Герцог Норфолк,

казнённый 2 июня 1572 года в королевской тюрьме Тауэр по обвинению в организации «Заговора Ридольфи»

То были дни, когда я познал, что

значит – страдать; что значит – сты-

диться; что значит – отчаяться.

Пьер Абеляр

Praestat cum dignitate cadere quam cum ignominia vivere!

Самый лучший солдат – тот, кто на войне умудрился прожить дольше других и ни разу не струсить; смерть в бою входит в служебные обязанности солдата – и каждый солдат, беря в руки оружие, заранее соглашается с этим пунктом его контракта. Но никто из них не думает, что погибнет именно он – на любой, самой страшной и жестокой войне, у любого из участников самой кровопролитной битвы есть шанс остаться в живых; наверное, именно поэтому ни одна из войн в истории человечества не заканчивалась по причине отсутствия на полях сражений нужного количества живой силы.

Мы были солдатами; и каждую минуту мы были готовы, по велению наших вождей, выступить в наш единственный, в наш Последний Поход – в котором самым главным для каждого из нас было одно: не струсить. Мы не жаждали военных подвигов и славы, мы не грезили об орденах и медалях – мы просто были готовы выполнить свой долг перед своей страной. Никто из нас не бахвалился бесстрашием, никто из нас не мечтал «с честью погибнуть в бою» – мы просто были готовы отдать своей Родине свою жизнь; экая малость!

Мы были солдатами – наверное, далеко не самыми худшими в этом лучшем из миров; едва научившись ходить, наши мальчишки начинали играть «в войну», и игрушечное оружие сопровождало наше взросление от колыбели вплоть до того мгновения, когда в наших руках оказывалось оружие боевое. Мы становились солдатами, еще не став по-настоящему взрослыми мужчинами – Родина позволяла нам убивать в бою врагов, в то же время не разрешая нам приложится губами к бокалу легкого вина; уж такие у нас были нравы и обычаи!

Мы были солдатами – ибо таково было положение вещей в нашем мире; тот, кто не был солдатом – не был по-настоящему человеком, и окружающие недоуменно-подозрительно смотрели вслед тому, кто был лишен права вступить на стезю воина, кому было отказано в возможности взять в руки оружие.

Вся наша страна готовилась к решающей, Последней Битве с врагом – и во имя грядущей победы в этой битве наши вожди считали возможным пренебречь жизненными условиями своего народа; последние были отвратительно жалки и ничтожны. Мы отказывали себе в излишних удовольствиях и ненужном, с точки зрения наших вождей, комфорте – зато мы с постоянством, пугающим даже наших друзей и союзников, копили горы оружия. Оно казалось нам нужнее, чем бытовые удобства и жизненные удовольствия – потому что в час Решающей Битвы всего один лишний танк, одно лишнее орудие, один лишний бомбардировщик – а может быть, даже один лишний пулемёт! – как считали наши маршалы и генералы, сможет решить ее судьбу, на ближайшее столетие определив нового Хозяина Мира. И мы строили танки, пушки и самолёты, отказывая себе в лишнем куске хлеба – ибо каждый новый танк повышал – как мы тогда думали – наши шансы в грядущем сражении за судьбу Ойкумены. Мы верили в своё оружие – но опасность поражения таилась совсем в другом месте.