Сила незнакомца лучилась светом, ослепительным переливом цветов и оттенков. Свет укрывал его будто плащ, короной сиял вокруг могучей главы. Голос незнакомца принимали и уши, и разум, и текла от него по жилам сладкая радость – словно от любимой песни, забытой, но вспомнившейся внезапно.
Дар, предлагаемый незнакомцем, был велик.
Сердца тянулись к нему, но все же… Тень сомнения встала над ним.
Когда незнакомец исчез, вожди эредаров заговорили друг с другом – тайными словами разумов.
– За столь многое он желает так мало, – заметил первый, играя мышцами, – и по обоим мирам, тленному и духовному, пробежало эхо его силы.
– Такая мощь, – пробормотал задумчиво второй – прекрасный, изящный, исполненный благодати и красоты. – И ведь он поведал нам правду, ибо никто не в силах лгать, рассказывая так.
Предсказанное им – случится!
Третий молчал. Все трое знали: видение, явленное незнакомцем, невозможно подделать, оно правдиво. Все же третий вождь, Велен, хотя и поверил видению, встревожился – было в чужаке, назвавшем себя Саргерас, нечто пугающее. Вожди эредаров были друзьями. Велен был в особенности дружен с Кил’джеденом, сильнейшим и самым решительным из троих. Дружили они несчетные годы, проходившие незаметно для существ, над которыми время не властно. В глазах Велена мнение Кил’джедена весило больше, чем мнение Архимонда – тот хотя и мыслил здраво, но был тщеславен и падок на лесть, и потому не всегда судил беспристрастно. А Кил’джеден был за то, чтобы согласиться с незнакомцем.
Велен снова принялся обдумывать видение: новые миры, ожидающие освоения и, что важнее, изучения, постижения. Эредары очень любознательны. Познание для них столь же необходимо, как для существ низших – хлеб и вода. А Саргерас пообещал удивительное, притягательное, завораживающее – если только эредары согласятся на малость: поклясться Саргерасу в верности.
И обещают верность своих народов.
– Как обычно, наш Велен осмотрителен и осторожен, – заметил Архимонд.
Слова, облеченные в форму похвалы, – но теперь они показались Велену почти насмешкой.
Он знал, чего жаждет Архимонд, знал, что тому нерешительность друга кажется досадной помехой на пути к желаемому. Велен улыбнулся.
– Да, я самый осторожный из нас, и моя осторожность спасала нас столь же часто, как твоя решительность, Кил’джеден, и твоя находчивость, Архимонд.
Оба рассмеялись, и на мгновение Велен ощутил прежнее дружеское тепло. А отсмеявшись, почувствовал: они уже решили. Разошлись молча.