В тот вечер телефон зазвонил в половине шестого. Стоял декабрь, и уже стемнело, когда Томпсон взял трубку:
– Слушаю.
– Алло, Герб?
– А, это ты, Аллин.
– Твоя жена дома, Герб?
– Конечно. А что?
– Ничего, так просто.
Герб Томпсон спокойно держал трубку.
– В чем дело? У тебя какой-то странный голос.
– Я хотел, чтобы ты приехал ко мне сегодня вечером.
– Мы ждем гостей.
– Хотел, чтобы ты остался ночевать у меня. Когда уезжает твоя жена?
– На следующей неделе, – ответил Томпсон. – Дней девять пробудет в Огайо. Ее мать заболела. Тогда я приеду к тебе.
– Лучше бы сегодня.
– Если бы я мог… Гости и все такое прочее. Жена убьет меня.
– Очень тебя прошу.
– А в чем дело? Опять ветер?
– Нет… Нет, нет.
– Говори: ветер? – повторил Томпсон.
Голос в трубке замялся.
– Да. Да, ветер.
– Но ведь небо совсем ясное, ветра почти нет!
– Того, что есть, вполне достаточно. Вот он, дохнул в окно, чуть колышет занавеску… Достаточно, чтобы я понял.
– Слушай, а почему бы тебе не приехать к нам, не переночевать здесь? – сказал Герб Томпсон, обводя взглядом залитый светом холл.
– Что ты. Поздно. Он может перехватить меня в пути. Очень уж далеко. Не хочу рисковать, а вообще спасибо за приглашение. Тридцать миль как-никак. Спасибо…
– Прими снотворное.
– Я целый час в дверях простоял, Герб. На западе на горизонте такое собирается… Такие тучи, и одна из них на глазах у меня будто разорвалась на части. Будет буря, уж это точно.
– Ладно, ты только не забудь про снотворное. И звони мне в любое время. Хотя бы сегодня еще, если надумаешь.
– В любое время? – переспросил голос в трубке.
– Конечно.
– Ладно, позвоню, но лучше бы ты приехал. Нет, я не желаю тебе беды. Ты мой лучший друг, зачем рисковать. Пожалуй, мне и впрямь лучше одному встретить испытание. Извини, что я тебя побеспокоил.
– На то мы и друзья! Расскажи-ка, чем ты сегодня занят?.. Почему бы тебе не пописать немного? – говорил Герб Томпсон, переминаясь с ноги на ногу в холле. – Отвлечешься, забудешь свои Гималаи и эту долину Ветров, все эти твои штормы и ураганы. Как раз закончил бы еще одну главу своих путевых очерков.
– Попробую. Может быть, получится, не знаю. Может быть… Большое спасибо, что ты разрешаешь мне беспокоить тебя.
– Брось, не за что. Ну, кончай, а то жена зовет меня обедать.
Герб Томпсон повесил трубку. Он прошел к столу, сел; жена сидела напротив.
– Это Аллин звонил? – спросила она.
Он кивнул.
– Не надоел он тебе своими ветрами, которые то подуют, то стихнут, то жаром его обдадут, то холодом? – продолжала она, передавая ему полную тарелку.
– Ему там, в Гималаях, во время войны туго пришлось, – ответил Герб Томпсон.
– Неужели ты веришь его россказням про эту долину?
– Очень уж убедительно он рассказывает.
– Лазить куда-то, карабкаться… И зачем это мужчины лазят по горам, сами на себя страх нагоняют?
– Шел снег, – сказал Герб Томпсон.
– В самом деле?
– И дождь хлестал… И град, и ветер, все сразу. В той самой долине. Аллин мне много раз рассказывал. Здорово рассказывает… Забрался на большую высоту, кругом облака и все такое… И вся долина гудела.
– Как же, как же, – сказала она.
– Такой звук был, точно дул не один ветер, а множество. Ветры со всех концов света. – Он поднес вилку ко рту. – Так Аллин говорит.