Почему-то у меня всегда сложно получается находить общий язык с военными. И не имеет значения наличие и количество звёзд, лычек, род войск, телосложение – меня не покидает ощущение того, что они смотрят на меня несколько высокомерно и пренебрежительно, как бы оценивая. Возможно, на самом деле это и не так. Скорее всего, проблему я сам себе и надумал. Но поделать с этим я ничего не могу.
– Добрый день, – промямлил я. – Это вы Шишов?
Не поймите меня неправильно – я служил в армии, в этом плане у меня нет комплексов. Но, положа руку на сердце, свой годичный срок в штабе дивизии я и службой-то назвать не могу. Призвался я после университета, как и сотни моих товарищей-студентов, типичный «пиджак», инженер. Отцовские связи помогли попасть в хорошую часть, недалеко от дома. Оружие держал лишь на принятии Присяги, да и то муляж. Рисовал стенгазеты, печатал учебные планы офицерам. Штабная крыса, чего уж там. Конечно, были и свои трудности, но от общеизвестной солдатской романтики Бог миловал. Меня и били-то всего однажды. Впрочем, били тоже слишком громкое слово – один раз ударили в лицо, разбив нос. Как-то при штатном переезде из кабинета в кабинет пропал компьютер, обвинили меня. Грозили дисбатом и карами неземными, нависая тяжёлыми погонами. Возмущённый обвинением, я внутренне негодовал, готовый взорваться. И позволил себе перебить зампотыла, который рассказывал собравшимся офицерам план моего коварного преступления. Зампотыл только сверкнул глазами – и двинул мне в нос.
Смешно говорить – я чуть не расплакался тогда от такой несправедливости. Хотел даже сбежать, угрюмо муссируя обиду у себя в каморке под лестницей. Не сбежал. И не расплакался. Лишь до конца жизни невзлюбил всех штабистов.
А компьютер нашли. В суете его убрали в бытовку, завалив сверху архивной документацией. Кто это сделал – так и осталось тайной.
Так что, пусть и отслужив срочную, не чувствовал я себя защитником Родины. Потому-то и испытывал внутренний стыд и смущение перед кадровыми военными. Особенно перед воевавшими. В большей мере перед воевавшими.
Пилот старенького вертолёта МИ-2, к которому я сейчас обращался, явно был отставным военным лётчиком. И, по-моему, успел на своём веку где-то поучаствовать.
– Я Шишов, – отозвался хриплым голосом и повернулся ко мне худой, низкого роста человек в синем, с пятнами масла на комбинезоне, в мятой пилотке без кокарды. Острое, с резкими чертами лицо, бледно-голубые глаза, с безразличием взирающие на меня. Ну вот, опять…
– Извините. – Я буквально ощутил, как непроизвольно ломается голос. Я кашлянул в кулак, отведя глаза вниз. Так стало легче.
– Извините, мне сказали, что это вертолёт в Славинск. Вот. – Я протянул аккуратно сложенный листок с плохо читаемым машинописным текстом. Под рядами символов и цифр стояла яркая на этом блёклом фоне круглая печать и подпись какого-то чиновника аэропорта. – Сказали отдать вам.