Читать Список запретных дел

В первые тридцать два месяца и одиннадцать дней заточения нас было четверо. Затем неожиданно стало на одну меньше. Хотя четвертая пленница уже несколько месяцев молчала, с ее исчезновением тишина стала по-настоящему мертвой. Мы еще долго сидели в темноте и безмолвии, размышляя, кто же попадет в ящик следующей.

Несправедливо, что из всех людей на свете именно мы с Дженнифер оказались в том подвале. Мы вовсе не походили на обычных восемнадцатилетних девчонок, теряющих бдительность из-за соблазнов студенческой жизни, напротив, мы очень серьезно относились к обретенной свободе и столь тщательно ее оберегали, что та попросту испарилась. Мы лучше других знали, что ожидает нас в этом огромном страшном мире, и не могли допустить какого-либо несчастья.

Год за годом мы методично изучали и записывали информацию обо всем, что могло нам угрожать: о снежных лавинах, болезнях, землетрясениях, автомобильных авариях, психопатах, диких животных – обо всех опасностях, подстерегающих за порогом, и верили, что эта одержимость способна нас защитить. Ведь чем лучше ты знаешь своего врага, тем менее вероятность стать его жертвой.

Для нас не существовало понятия судьбы. «Судьба» лишь оправдание для слабаков, удобное слово для тех, кто оказался не готов, утратил бдительность.

Наша осмотрительность, переросшая к юношескому возрасту в манию, возникла шестью годами ранее, когда нам было по двенадцать лет. Холодным, но солнечным январским днем 1991 года мать Дженнифер, как всегда, везла нас домой из школы. Непосредственно несчастного случая я не помню. В памяти сохранилось лишь медленное возвращение к жизни под ритмичные звуки кардиомонитора, регистрирующего мой ровный пульс. В отличие от последующих дней, при первом пробуждении меня окутало чувство тепла и безопасности, но потом мысли вернулись к реальности, и сердце сжалось.

Позже Дженнифер рассказывала мне, что отчетливо запомнила момент аварии. Типичные посттравматические воспоминания: замедленный, расплывчатый сон с мелькающими разноцветными огнями, словно на каком-то грандиозном представлении. Врачи сказали, нам повезло: мы получили серьезные травмы, но выжили, пройдя реанимацию с ее нескончаемым потоком докторов, медсестер, игл, капельниц, а после еще четыре месяца провалялись в обычной больничной палате, где все время вещало Си-эн-эн. Матери Дженнифер, увы, повезло меньше.

Нас поместили в одну палату якобы потому, что вдвоем мы поправимся быстрее. И, как шепнула мне мама, чтобы я помогла Дженнифер преодолеть утрату. Но я подозревала, это отчасти из-за отца Дженнифер, неуравновешенного пьянчуги, который был в разводе с ее матерью. Мы всегда старались избегать его. Он, само собой, не возражал, что мои родители будут по очереди сидеть с нами.

Видя, что мы идем на поправку, нас стали оставлять одних. Тогда мы и начали свои дневники – чтобы убить время, как мы себя убеждали, хотя понимали в глубине души, что таким образом пытаемся обрести хоть какой-то контроль над необузданной и несправедливой вселенной.

Первым дневником стал обычный блокнот, который обнаружился на нашей больничной тумбочке, с надписью «Джоунс мемориал», напечатанной на самом верху буквами в романском стиле. Сложно назвать это настоящим дневником, ведь туда мы записывали только ужасы, увиденные в новостях. Даже попросили медсестер принести еще три блокнота. Наверное, те думали, что мы играем в крестики-нолики или виселицу. Переключить канал никто не догадался.