Карандаш сломался, бумага порвалась.
Точить другой было бы глупо и странно. Он поискал на столе, нашел шариковую ручку и, выдернув новую страницу из блокнота, что-то быстро написал. Поискал глазами, куда бы положить записку, но не нашел, оставил на столе. Некоторое время стоял, глядя себе под ноги, а потом медленно, словно во сне, обернулся.
За ним был шкаф с оружием. Несколько красивых пистолетов поблескивали на красном бархате. Он заставил себя подойти, взять небольшой черный, с коричневой рукояткой. Рука с пистолетом безвольно опустилась. Он взвел курок и от щелчка вздрогнул.
Суетливо поднес дуло к груди, потом переместил к виску, засунул даже в рот, но в конце концов упер холод металла в собственный лоб.
Прикусил губу, на глаза накатились слезы, он зажмурился, выдохнул шумно и нажал курок.
Пистолет сухо щелкнул — по белой стене разбрызгалась кровь.
Он покачнулся и стал заваливаться на спину.
— Стоп! Снято!
Актер, играющий самоубийцу, не упал, только привалился к дивану.
— Печатать? — подлетела к режиссеру помреж.
— Печатать, — сказал режиссер и покосился на операторшу. Та оторвалась от визира и скривилась так, словно сейчас ее стошнит.
— Второй дубль, — покачала она головой.
— Миш! — Через павильон к режиссеру шел Кирилл. — Погодите! Миш, что печатать? Это барахло ты хочешь печатать?
Режиссер встал со стула, развел руками.
— Марик, что за дела? — обернулся он к говорившему в мобильник лысоватому человеку.
Лысоватый тут же выключил телефон и во все тридцать два зуба улыбнулся.
— Миш, творчество, а, да? Что, Кирилл, что?
— Ну это же из рук вон, Миша, — укоризненно сказал Кирилл. — Вить, ты не обижайся, — успокоил он актера. — Ребята, вы сечете, что такое темпо-ритм, саспенс, драйв, наконец?
— Сайнекс! — скомандовала операторша.
— Не подходите к оружию! — громко сказал парень в кожаной куртке. — Сколько можно просить!
— Это же просто. Ты видел когда-нибудь, как человек стреляется? — размахивал руками Кирилл.
— Нет, — признался актер. — А ты? Сергей Петрович, вы видели?
Стоявший в стороне пожилой дядечка подошел, покачал головой.
— А я видел, — сказал Кирилл.
— Вить, пусть он покажет, а, Миша? — все так же лучезарно улыбался всем Марик Варшавский. — Кирилл, покажи.
— Игорь, ты охренел?! Куда столько дыма?! — закричала через всю площадку операторша.
Среди декораций носились реквизиторы, гримеры, пиротехники, на доброй половине из них были черные трикотажные куртки с названием фильма — «5+».
Парень в кожанке стал разгонять дым по павильону.
Женщину с любительской телекамерой, запечатлевавшую происходящее на площадке, шугали все, кому не лень.
— Понимаешь, любовь любовью не играют, — все размахивал руками Кирилл перед носом актера. — А ты все боишься и боишься. А наоборот — веселее, знаешь, уже все по фигу. Это же потом аукнется. Вернее, раньше аукнется.
— Где — раньше?
— Кирилл, что за новости? — встрял режиссер.
— Где... в четырнадцатой серии.
— В какой?! — схватился за живот режиссер, сгибаясь от наигранного смеха. — Когда она будет, Кирилл?!
— Будет.
— Марик, он издевается? — повернулся к Варшавскому режиссер.
— Миш... Ладно, да? — примиряюще улыбался Марик.
— Чего — ладно?! У нас написанных восемь серий из шестнадцати, а он тут режиссурой занялся. Он сценарист или кто?