– Госпожа, там прибыли
гости, требуют их впустить, – в комнату вбегает моя помощница.
– Розалинда, ты помнишь
мой приказ? – не отрываясь от вышивки, спрашиваю ее.
– Да, но, госпожа, –
опять начинает она.
– Ты знаешь, что у
моего сына завтра именины? Пять лет исполняется, первая важная дата, –
перебиваю помощницу.
– Конечно, госпожа, мы
все ждем, когда сможем поздравить Роберта, но.
– И ты слышала с утра,
что я просила не беспокоить меня сегодня, так как мне нужно успеть закончить
подарок?
– Слышала, – уже чуть
не плачет Розалинда. – А также я помню, что ровно на неделю в году мы не
принимаем посетителей. Празднуем ваши с сыном именины и отдыхаем.
– Тогда что ты забыла в
моих покоях? – поднимаю–таки взор на помощницу.
В этот раз я не успела,
как следует подготовиться к нашим с Робертом дням рождения, разница которых
ровно два дня. И я крайне раздражена по этому поводу.
– Простите, госпожа. Но
там не обычные гости, там сам король! – на последнем слове Розалинда трагично
заламывает руки.
– Наш король? Киприот?
– спрашиваю удивленно. – Что он здесь забыл? Его дочурка не жалует провинцию,
предпочитая обитать в теплых краях.
– Нет, – качает головой
помощница, – не наш. Там…
Но ей не удается
договорить, в мои покои вламывается…
– Генрих! Моя дорогая,
к тебе пожаловал Генрих! Король Ардории к вашим услугам, – заканчивает он и
насмешливо кланяется.
Страх мгновенно
пронзает мое тело, руки трясутся, а пальцы не слушаются. Откладываю вышивку,
заставляю себя выпрямиться и взглянуть Генриху в глаза.
– Чем обязана? –
никогда раньше перед ним не лебезила и не собираюсь сейчас начинать. –
Розалинда, ты свободна.
Отпускаю, едва держащуюся
на ногах, девушку. Нервишки у нее ни к черту.
– Как это чем, Адель?
Как это чем? – всплескивает руками Генрих, проходит внутрь комнаты и по–хозяйски
присаживается на мою кровать. – Остановиться у тебя хочу. Ведь здесь самый
лучший гостиничный комплекс во всей Ксандрии! Ах, и как я без него жил, – он
проводит рукой по моей постели. Моей! Постели! – Сколько времени прошло с нашей
встречи? Пять лет? Шесть?
– Без трех месяцев
шесть, – отвечаю напряженно. – И ты ведешь себя неприлично. Не лапай мое
покрывало.
– Фу, какая ты грубая, –
кривится Генрих. – И брось, мы оба знаем, что в Ксандрии нравы куда более
свободные, чем в Ардории. Эх.
– Если ты за этим
приехал, то пошел вон, – поднимаюсь на ноги, по–прежнему держа в руках большую
иглу.
– Но–но–но! Адель, где
твои манеры? Я все–таки король, – показывает на себя Генрих, изображая
возмущение. – Но так и быть, тебе готов простить грубость. В память о нашем
близком общении.
– Одна случайная ночь
ничего не значит.
Говорю, а сама думаю,
что наша очень даже значила. Но только для меня.
– Как ты можешь
говорить такое?! – Генрих снова всплескивает руками. – Это была одна из лучших
ночей в моей жизни! Я ведь собирался тебе наутро предложение руки и сердца
делать!
– Да? – выгибаю бровь.
– Чего ж не сделал?
Скрещиваю руки на
груди.
В Ксандрии никто и
слова не скажет девушке, если она не сохранит целомудрие до свадьбы. Даже
герцогине.
Правда, с заключением
брака могут возникнуть сложности. Если брак будет не с тем, кто нарушил
целомудрие.