Читать Женат на собственной смерти

Кариуфорония стояла у него в горле. Ее, словно Атлант, подпирала гедза с креветками. Еще ниже, в тесном желудке, томилась жирная и тяжелая, как сырой бетон, ла-баньеса… Кабанов трижды за минувший вечер заходил в ресторан, выбирал столик в самой середине зала и рассеянно листал плотные, защищенные пластиком страницы меню. Он вовсе не был голоден. Мало того, его уже тошнило от еды. Тяжелый, как туристский рюкзак, желудок беспардонно вытеснил со своих законных мест внутренности: подвинул в сторону печень, загнал куда-то под легочный мешок сердце, да еще придавил своей тяжестью селезенку. Пахан на зоне ведет себя не столь вызывающе и нагло. Последним блюдом, которое заказал Кабанов (шел уже пятый час утра), был монастырский гювеч. Но гювеча съедено было только две ложки. Сдвинув горшочек на край стола, Кабанов громко икнул и сказал сам себе: «Все. Я больше не могу. Сейчас лопну!»

Но ему все равно чего-то хотелось, и это неутоленное желание, призрачное, как утренний туман, было мучительным. Тем более мучительным, что Кабанов располагал приличной суммой денег, шальных и легких денег, на которые можно было купить все, что угодно. Проблема состояла только в том, что Кабанов не мог определить, чего ему еще хочется и как сделать так, чтобы чего-нибудь захотеть.

Он спустился в большой игровой зал, выгреб из кармана оставшиеся фишки, небрежно кинул их на зеленое поле, словно пивные пробки в мусор. Никого он своей игрой не удивил, потому как все смотрели на двух китаянок, которые уже несколько часов подряд то выигрывали, то проигрывали у рулетки, и поединок их был захватывающим и динамичным.

Страдая от недостатка воздуха в стесненных легких, Кабанов поманил к себе юношу в малиновом жилете с подносом в руках, выбрал похожий на шахматную ладью бокал с коньяком, сделал глоток, но коньяк добрался только до начала пищевода и там безнадежно застрял.

Как обидно, что у человека такой маленький желудок! Кабанов, скорчив гримасу, поставил бокал на поднос и посмотрел по сторонам, чтобы найти, куда сплюнуть. У него столько денег! Ему хочется потратить их! Но на что? Ночь подходит к концу, и скоро придется ехать домой. А там хоть и красивая, но избалованная жена, которая любит выворачивать его карманы. Она знает, на что тратить деньги. Она без запинки может перечислить два десятка расходных статей: ей нужны две дюжины сеансов в солярий, столько же в сауну, к визажисту, к стоматологу, к пластическому хирургу, к модельеру, на массаж, на пирсинг, а также требуется обновить осенние сапоги, и Ромочке нужны новые ботинки, и давно пора поменять кухонный гарнитур, и надо материально помочь маме, и Ромочка просит новую роликовую доску, а к ней еще нужны наколенники и налокотники и… и… и в том же духе долго и бесконечно. Какая тоска!

Кабанов оглядел зал, стараясь не встречаться с цепкими взглядами проституток, занявших позиции по периметру зала, как снайперы. Их услуги он востребовал после второго посещения ресторана, когда часы показывали час ночи. Словоохотливая, с клоунским голосом девица, поддерживая его под руку, отвела в комнатушку, напоминающую медицинский пункт (более-менее чисто, кафельная плитка, топчан и рукомойник), где реанимировала желания Кабанова с отчаянностью фронтовой медсестры, спасающей бойца. Но подлый желудок, видимо, придавил своей неподъемной тяжестью не только кабановскую селезенку. Кабанову по карману было обложить себя путанами, как горчичниками, но подобно тому, как переполненный желудок уже не принимал еду, так и прочие органы не выказывали никаких желаний. Девица, оказавшись невостребованной, гонорар тем не менее получила баснословно щедрый и передала Кабанова под неусыпный контроль своих подруг. Своими повадками подруги напоминали гиен, которые хоть и объедки пасут, зато объедки жирные и кускастые.