Нас родилось сразу трое в один день. Девочки с одинаковыми лицами – тройняшки. Говорят, отец до последнего не верил в то, что в животе его супруги поселилось сразу несколько людей. А известие о том, что эта группа исключительного женского пола было еще большим ударом и в результате он пил неделю. После того как мы с сестрами появились на свет, его сопровождали шутки приятелей:
– Гарем себе настругал, Ваня!
Нас так и дразнили «Иванов гарем». Роды были тяжелыми и матери перевязали трубы, так что о других отпрысках помышлять она не могла. Она часто об этом говорила, а я с ужасом рассматривала ее тело, пытаясь понять, как в него вместились ржавые как в нашей ванной трубы. Уточнять я не решалась, чтобы не разочароваться, потому что боялась услышать что-то жуткое.
– Зачем тебе наследник? – смеялась мама, когда отец начинал ее упрекать за отсутствие в потомстве сыновей. – Что ты ему оставишь? Коробку с ржавыми инструментами?
– Продление рода…
– Нищеты и без тебя пруд-пруди! Девчонок хоть пристроить можно замуж, смогут пожить по-человечески!
Я часто слышала их разглагольствования на тему нашего будущего. И мне было непонятно значение словосочетания «пристроить замуж». Мы жили бедно. Маленькая квартирка на первом этаже хлипкого барака. Комнаты было две – родительская и детская, даже была отдельная кухня. Радовало, что внутри нашего жилого помещения был унитаз, потому что в соседних домах люди гадили в ведра, а после сливали все в яму, находящуюся неподалеку от древних построек. Летом из выгребной ямы воняло так, что невозможно было выходить на улицу. В нашем городке был большой парк с детской площадкой и аттракционами, но находился он далековато, добираться до него приходилось на автобусе. Мама экономила и не часто тратилась на такие «глупости», как развлечения для трех непосед. Мы были в этом парке всего пару раз на какие-то праздники, в то время, когда карусели становились бесплатными. Там было очень весело и приветливо: много смеющихся людей и разноцветных шаров, взмывающих в небо. Именно тогда я попробовала на вкус белое пушистое облако – сахарную вату.
Не знаю, кто из родителей стал инициатором того, чтобы одну из нас продать… Кощунственно, правда? Я долгое время не могла найти оправдания этому ужасному поступку. Я ненавидела мать долгое время и проклинала, но только теперь я понимаю, что на самом деле она подарила мне иную жизнь – ту, о которой на родине я и мечтать не могла. Моя история – одна из тысячи тысяч… и не знаю, почему я так хочу о ней рассказать!
– Зачем ты вернулась? – растеряно спросила моя сестра. Я не могла пока привыкнуть, что есть еще люди с точно таким же лицом, как у меня. Она выглядела изнуренно, будто каждый день разгружала что-то тяжелое. Лицо моей ровесницы было измято временем, будто она была старше на десяток лет.
– Не надо так на меня глазеть! Я чувствую себя злобной ведьмой, которая смотрится в лживое зеркало! – произнесла сестра недовольно.
– Не понимаю, – выдохнула я, округлив глаза, и растеряно пожав плечами.
– Ты – словно мое отражение в зеркале! И оно выглядит гораздо лучше, чем я!
– Ты хочешь сказать: я выгляжу лучше?
– Да, да! Не заставляй меня делать комплименты! – нервно произнесла она, встрепенувшись.