Герцог Дарем умирал.
Об этом не говорили прямо, но все понимали, что конец близок. Стараясь производить как можно меньше шума при выполнении отдаваемых шепотом указаний, слуги готовили дом к трауру. Нотариуса уже поставили в известность и ждали его прибытия. В срочном порядке были разосланы письма сыновьям герцога – одному в Дувр, в расположение расквартированного там полка, другому в Лондон, с призывом как можно быстрее приехать домой. Дарем и сам знал, что смерть его близка, и вплоть до внезапного сердечного приступа, который случился накануне вечером, он лично отдавал распоряжения, касающиеся церемонии погребения.
Эдвард де Лейси стоял возле постели умирающего отца. Скрюченный подагрой герцог полулежал, опираясь на подушки. Он дышал с трудом и был без сознания. Врач считал, что надежды на выздоровление нет и что с каждой минутой старику будет становиться только хуже. Уход из жизни отца не мог оставить Эдварда беспечальным, но утешением мог служить тот факт, что отец его прожил долгую, насыщенную событиями жизнь и умирал своей смертью.
Дарем очнулся.
– Чарлз? – слабым голосом позвал он. – Это ты?
Эдвард шагнул ближе.
– Нет, сэр, – тихо сказал он. – Чарлз еще не приехал.
– Я должен… поговорить… с Чарлзом, – задыхаясь, проговорил отец. – Должен… – Он поднял руку и немеющими пальцами схватил Эдварда за рукав. – Приведи его… ты должен его привести.
– Он уже в пути, – пообещал Эдвард, хотя отнюдь не был в этом уверен. В письме к брату Эдвард описал ситуацию, до предела сгустив краски, но все его увещевания и призывы могли возыметь действие лишь в том случае, если письмо попадет Чарлзу в руки, однако и это не гарантировало результат: брат мог оказаться в той степени опьянения, когда просто не сможет прочесть письма, а тем более понять, о чем оно. И даже если он сможет прочесть и понять написанное, не факт, что он захочет приехать.
Эдвард пожал руку герцога и, возмещая нехватку уверенности избытком надежды, сказал:
– Он непременно появится с минуты на минуту.
– Я должен сообщить ему… – пробормотал Дарем, скривившись от досады, – всем вам…
Эдвард ждал продолжения, но отец его закрыл глаза и замолчал. Лицо умирающего исказила мука. Эдвард поймал себя на том, что испытывает досаду, и тут же мысленно отчитал себя за мелочную зависть. Ему нужен Чарлз, всегда Чарлз, первенец, в то время как он, Эдвард, был тем единственным из трех сыновей герцога, на которого Дарем всегда мог положиться, на которого всегда рассчитывал.
Эдвард резко одернул себя. Не об этом надо думать, когда отец стоит на пороге вечности.
– Сообщите обо всем мне, сэр, – прошептал он, – я передам Чарли на случай, если… – «На случай, если он не прибудет вовремя». – Я позабочусь о том, чтобы он узнал все, что вы хотите сказать, как только он приедет, если вы в это время будете спать.
– Да, – послышался тихий голос отца. Язык его заплетался. – Я усну. Скоро. Но не… не раньше, чем скажу Чарлзу… – Он вздохнул и затих. Он лежал так тихо, что на мгновение Эдвард подумал, что худшее уже произошло. Однако грудь герцога чуть заметно вздымалась – он был все еще жив.
В гнетущей тишине комнаты послышался отдаленный стук копыт. В тот же миг умирающий вздрогнул, приободрившись, и, приподнявшись на локтях, сел в кровати.