Читать Необычайные похождения Севы Котлова
Вместо предисловия
Это было очень давно… Тогда меня называли Севой Котелком, а сейчас величают Всеволодом Николаевичем Котловым. Тогда я был сыном, младшим братом и даже внуком, а сейчас у меня самого уже растёт внук. Тогда – страшно подумать! – ещё не было телевизоров. И фильмы смотрели только в кино… Поэтому и билеты туда достать было трудно. Особенно самые дешёвые (а других я принципиально не покупал!). Такие билеты – приятно подумать! – стоили двадцать копеек. Правда, и зарплата у папы – странно подумать! – была всего сто сорок рублей. Другие цены, другие зарплаты, другие штрафы…
Но главное, я сам был совершенно другим. Впрочем, купюры, освободившись от тяжеловесности трёх нулей, внешне возвратились почти в прежнее состояние. Но я-то прежним стать уже не смогу… Меня считали «мастером необычайных похождений». Теперь похождений уже нет, но вспомнить о тех, давних, которые были, иногда очень хочется…
Под чужим именeм
С чего всё началось…
Это началось на уроке немецкого языка.
Я поднял руку и сказал:
– Анна Рудольфовна, можно закрыть окно? А то прямо мурашки бегают…
Анна Рудольфовна сняла пенсне, не спеша оглядела окно, потом всю нашу парту и, наконец, меня в отдельности.
– Свою просьбу вы, Котлов, вполне могли бы изложить пo-немецки! Кроме, разумеется, слова «мурашки», которого мы ещё не проходили.
Анна Рудольфовна была единственной учительницей в нашем классе, а пожалуй, и во всей школе, которая называла учеников на «вы». С этим «вы» у нас случалось много разных историй. Вот, например, скажет Анна Рудольфовна ученику, стоящему у доски: «Вы свободны», и мы все дружно вскакиваем со своих мест.
Получив разрешение, я взобрался коленками на подоконник, ещё шире раскрыл окно и высунулся на улицу.
– Котлов, зачем столько лишних движений? – сказала Анна Рудольфовна. – Чтобы сделать простой перевод с немецкого, вы зачем-то наваливаетесь на парту, сопите и даже высовываете язык. А чтобы закрыть окно, вылезаете на улицу.
Я ничего не ответил Анне Рудольфовне и ещё больше свесился вниз. Наконец я всё разглядел, спрыгнул на пол и, тяжело вздохнув, направился к своей парте.
– Котлов, вы же забыли закрыть окно, – сказала Анна Рудольфовна.
И в самом деле… Забыл! Надо было выкручиваться.
– А я, Анна Рудольфовна, вижу: люди внизу без пальто идут. Ну, значит, думаю, потеплело уже!
– Потеплело? – Анна Рудольфовна развела в стороны свои пухлые, короткие руки, которые хотелось назвать «ручками». – А как же ваши мурашки?
– Всё нормально! – бодро ответил я и сел на своё место.
– Ничего не понимаю! – по-немецки воскликнула Анна Рудольфовна. И с размаху, даже не примериваясь, насадила пенсне себе на нос.
Мой сосед Витька Бородкин, по прозвищу Витик-Нытик, прошептал так, словно великое открытие сделал:
– У тебя, Котелок, башмаки только что в починке были, да?
– Откуда ты знаешь?
– А бумажки к подошвам приклеены. – Витька подмигнул: вот, мол, какой я сообразительный. – Ты на коленях стоял, а я твои подмётки разглядывал.
И любит этот Витька всякими пустяками заниматься!
Я взял ручку, как всегда, навалился на парту и написал на белом клочке: «В «Авангарде» идёт «Под чужим именем». Заграничная! Во всю стену – человек в чёрной маске, со шпагой и в сапогах с отворотами».