В кабинете городского чиновника гаснет свет – резко, одним щелчком.
Второй щелчок – это включается центральный амбиграфический проектор, новенький и блестящий. Яркий пестрый луч бьет в центр кубического каркаса для просмотра фильмов и передач. Но на этот раз чиновник и его коллеги смотрят не развлекательные шоу и не выпуски новостей. В специальной конструкции начинается трехмерная запись с одной из амбикамер наружного наблюдения.
Амбикарта, похожая на хрупкую стеклянную пластинку, совсем новая. Блестящая, еще не успевшая покрыться сетью царапин. Изображение, считываемое с нее проектором, довольно четкое, мелкозернистое, хоть и черно-белое.
С первых кадров становится понятно, что запись ведется с одной-единственной камеры. От этого происходящее внутри проволочного куба не обладает полноценным объемом. Чтобы не упустить ни единой мелочи, зрителям приходится переместиться на одну сторону амбивизора – картинка псевдорельефная, почти двухмерная, едва выпуклая.
В правом верхнем углу изображения мелькает эмблема Гильдии. Ее сопровождает титр: «Только для внутреннего пользования, код доступа 4». Затем на экране появляется надпись мелким шрифтом, из которой зрители узнают дату записи и место, где она была сделана. После этого начинается немое кино.
Из динамиков проектора не доносится ни единого звука. Комната наполнена лишь шорохом одежды, покашливанием зрителей и тонким скрипом стилусов, когда те касаются сенсорной поверхности планшетов.
В центре изображения лифт: шахта, уходящая куда-то за верхний край картинки, сверкающие серебристые двери с двумя створками, информационная панель и пульт протокольного доступа. Вокруг видны люди. Мужчины, женщины, дети – целыми семействами они огибают полую колонну, гуляя и раскрывая рты в неслышных разговорах.
Через несколько секунд в поле зрения амбикамеры (она установлена высоко под потолком, но может фокусироваться на самых мелких деталях) появляются трое. Широкоплечий улыбчивый мужчина в пиджаке с дерматиновыми заплатками на локтях. Стройная темноволосая женщина, подвижная и разговорчивая. И ребенок – маленький мальчик лет шести-семи. В руках у него мяч, который сейчас, на полуобъемном изображении, светло-серого цвета. Но важные, одетые в плащи зрители точно знают, что игрушка зеленая, изготовленная из упругой, приятно пахнущей резины. Мальчик бросает мяч и ловко ловит его обеими руками, когда тот отскакивает от серебристых створок. Женщина – судя по всему, мама – делает ему замечание. Но малыш никак не хочет угомониться, и пепельный шарик продолжает скакать. Туда-сюда, в двери – в руки. Игра нисколько не утомляет ребенка, наоборот, видно, что он неподдельно ей рад.
Широкоплечий мужчина нависает над пультом протокольного доступа, начинает манипуляции, вызывая кабину на этаж. Мимо проходят веселые, жизнерадостные люди. У многих в руках надувные шары и куски сахарной ваты. Они на считаные секунды попадают в кадр, исполняя в разыгрывающемся представлении роли безликих статистов.
– Был ли установлен голосовой контакт? – сухо интересуется один из чиновников, нарушая царящую в кабинете тишину.
– Так точно. Дистанционный, – так же бесцветно отвечает ему сосед, внимательно всматривающийся в куб амбивизора. – ЛПС-44 отреагировал на отклик за три уровня сверху.