Читать Хрен знает что!
Берете хрен, мелко нарезаете, заливаете кипятком. Если он знает – не выдержит, скажет…
Наверное
Я старею. Я ощущаю это телом, каждой клеточкой. Неостановимый процесс. Но не душой, не душой, нет.
Доктора все больше вторгаются в мою жизнь, из реальности переходят в сны, как неприятные гости из вашей гостиной вдруг переходят в спальню (что им там надо?…), занимают места в моих мыслях, рассаживаются удобно и надолго, будто в театре, предвкушая интересный спектакль, проникают в грезы, даже в грезы. Они собираются вместе: дантисты, педиатры, офтальмологи, урологи, кардиологи и говорят, говорят, спорят, опровергают друг друга, соглашаются друг с другом, перебивают, не слушают, повышают голос, кричат, словно стая собак на деревенской улице, услышавшая далекий выстрел. Наверное, я застрелился. Но не точно. Доктора убедили меня, что ничего точного на свете нет.
– Доктор, а операция необходима?
– Наверное…
– А я потом смогу видеть?
– Наверное…
– А бегать?
– Наверное…
– А сношаться?
– Навер…
– А умру?
– Наве…
– А жить буду?
– На…
Ладно, заткнись. Я стараюсь изгонять их из своей жизни, стараюсь не ходить к ним, не обращаться как можно дольше, как можно никогда. А они просачиваются в мои сны, один за другим процеживаются сквозь неплотно прикрытую дверь реальности. И я вижу их, когда сплю, вижу, хотя видеть не могу.
– Доктор, что вы тут делаете?
– Я хочу сказать вам волшебное, тихое слово.
– Какое?
– Тихое, вкрадчивое слово, обволакивающее слово…
– Какое?!
– Наверное.
– Ладно, я хочу спать. Это все-таки мой сон, уходите. Ну? Вы уйдете?
– Наверное.
– А можно мне принять сразу горсть этих снотворных?
– Наверное.
– А выпить водки?
– Наверно…
– А нюхнуть кокаинчика?
Наверное, я старею. Я ощущаю неостановимый процесс, когда жизнь твою, хочешь ты этого или нет, заполняют чужие. И я стараюсь не смиряться, стараюсь изгонять их из своей жизни, из своих снов. Получится? Хрен его знает…
Вывернулся
В тридцатые годы прошлого века (как странно мне говорить и писать эти слова относительно ХХ века, мне, человеку большую часть жизни называвшему прошлым веком век 19) ну так вот, в тридцатые годы прошлого 20 века в нашем городе завелся некий «писатель», давно и заслуженно утративший имя. Никто его не помнит сейчас. Но проделки его некоторые помнят до сих пор. Этому горе-писателю каким-то образом удалось в то время просочиться в Союз пролетарских писателей, хотя в то время это было не так уж трудно: не только пишущих, но даже грамотных было мало, а численность Союза писателей исчислялась не сотнями и даже тысячами как сейчас, а всего лишь десятками, среди которых, конечно же были и корифеи, выдающиеся поэты, прозаики, драматурги, но были и серенькие, незаметные личности, не оправдавшие надежд литературы. Так вот, один из неоправдавших, завладев вожделенным членским билетом Союза писателей, в те голодные годы повадился разъезжать по районам республики с целью прокормиться. Он с важным видом (галстук, толстый портфель под мышкой) представлялся председателю колхоза, как писатель, прибывший из Баку, предъявлял членскую книжку (тогда были падки на всякого рода документы) и был почетно принимаем и угощаем чем Бог послал. А Бог в то голодное время посылал немного. Но все равно в сельской местности прокормиться было гораздо легче, чем в городах. Земля-матушка кормила. Порой в честь писателя, если было не очень горячее и авральное время в колхозе, председатели устраивали нечто похожее на банкет. Собантуй. Покормив писателя, потом уже не знали, что с ним делать. Иногда давали с собой. На дорожку. Продукты, продукты. А вы что подумали? Но сидеть и молча есть нашему герою было, естественно, неловко. Все от него ждали писательского слова. И он говорил. Говорил тосты. Приводил цитаты из Ленина, очень модного в то время Владимира Ильича, сумевшего перевернуть вверх дном огромную страну и точившего зубы на весь мир. Цитаты эти он щедро оснащал отсебятиной, порой только отсебятину и выдавал за цитаты малознакомого Владимира Ильича. Писателя за столом слушали внимательно, кивали уважительно, подбирали ноги под столом. А наш герой (кстати, это я его называю герой, ничего героического в облике его не было, но был пожилым, солидным человеком. Портфель и галстук, не забыли?) итак, наш резвый парнишка, наевшись картошки и повеселев, сыпал цитатами из классика марксизма-ленинизма, сыпал, как бог на душу положит, так что Ленин переворачивался в мавзолее с боку на бок. Но неопытные труженики сельского хозяйства, многие из которых впервые видели живого писателя, слушали его затаив дыхание и открыв рот. К тому же и удостоверение в кармане. Удостоверяющее, что он писатель, а не хурды-мурды. Так что слушали с открытыми ртами, в глубине которых угадывался непрожеванный картофель.