⇚ На страницу книги

Читать Любовь уходит в полночь

Шрифт
Интервал

© Barbara Cartland, 1978

Примечание автора

Граф Гранвиль, главный государственный секретарь ее величества по иностранным делам в 1883 году, когда происходит действие романа, был родственником моего мужа.

У меня есть паспорт за его подписью, выправленный им для моего деда Джеймса Фолкнера Картленда, с разрешением на заграничные путешествия вместе с супругой.

Паспорт имеет вид письма на очень тонкой бумаге с королевским гербом вверху и с личной печатью графа внизу, рядом с подписью. В то время, да и в течение всей Викторианской эпохи Великобритания усиленно пыталась сохранить политическое равновесие в Европе, непревзойденно искусно используя для этого канал дипломатии.

1883 г.

1

Поезд, плавно отъехавший от платформы вокзала Виктория с опозданием в четверть часа, нагонял время. Колеса стучали, состав катился по рельсам вперед и вперед, угрожая прибыть в пункт назначения при такой скорости значительно раньше часа, указанного в расписании.

Ксении казалось, что вагон трясет и бросает из стороны в сторону самым нещадным образом, хотя это не мешало ей размышлять над одной приметой: вчера уголек из камина, когда она пошурудила там, распределяя огонь, выпал кругленький, аккуратный. «Это к богатству!» – авторитетно заметила ей миссис Беркли: ее познания по части примет были неисчерпаемы, она применяла их ко всем случаям жизни и всякий раз спешила таким способом предугадать события. Довольно часто предсказания миссис Беркли сбывались, и кто знает, было ли то случайное совпадение, или миссис Беркли и в самом деле так верила в эти приметы, что событию ничего не оставалось, как материализоваться.

Прежде чем поезд тронулся, Ксения плотно закрыла окна – по настоянию миссис Беркли: та озабоченно начала сетовать, что частицы сажи от дыма, черными клубами вырывавшегося из трубы локомотива, осядут на их одежде и лицах – а это дурной знак, к неприятностям, а может быть, даже к болезням. И как же она была права со своей просьбой! Дым из трубы и в самом деле тянулся густым темным шлейфом. А поначалу просьба Ксению раздосадовала – к чему все эти излишние опасения и треволнения? Дорога есть дорога. Всегда какие-то неудобства. При чем тут сажа? Но сейчас она была рада предусмотрительности хозяйки. Ехать чистыми гораздо приятнее.

Миссис Беркли сидела напротив нее. Ксения в тысячный раз повторяла себе: ей повезло, повезло, повезло! Она пересекает Ла-Манш, скоро, уже совсем скоро она увидит Францию! Правда, даже если бы Ксения и запамятовала, куда несет ее этот готовый соскочить с рельс поезд, миссис Беркли, вне всякого сомнения, не дала бы ей об этом забыть.

– Большинство девиц твоего возраста, – прозудела миссис Беркли сухим невыразительным голосом, – зашлись бы в приливе восторга, будь им предоставлена такая возможность – увидеть Европу! Ты не находишь? Но тебе, моя милочка, повезло в особенности!

Ксения отлично поняла скрытый смысл сказанного – как в этом случае, так она понимала его и во многих других, похожих. Это было очередное напоминание: «После смерти твоих родителей ты осталась под этим небом, на этой земле одна, и тебя пригрел не кто-то, а я, я, я, я, миссис Беркли!»

А Ксения-то надеялась, что о ней позаботится кто-либо из родственников: ведь есть же они у нее! Есть дед-военный. Есть брат отца. Однако так вышло, что опекать ее взялась совершенно чужая ей женщина. И, надо отдать ей должное, эту роль она мастерски исполняла. Миссис Беркли распирало от собственного великодушия – да и сказать прямо, это свойство натуры и заставило ее привести осиротевшую Ксению в дом, где та получила приют и благопристойное существование.