Крайний Север – дальний юг. Очаги этнического кино (Введение)
Словосочетание «этническое кино» не является общепринятым термином. Кому-то оно напомнит о рубрикации в музыкальных магазинах. Этнической музыкой называли у нас то, что в англоязычном мире именовалось world music. В данную категорию попадали на удивление разнородные диски. Арабский поп соседствовал с афроджазом, индийские раги – с пением инуитов и пигмеев а капелла, полевые записи этномузыковедов – с коммерческими хитами локальных звезд, аутентичные треки – с гибридным фьюжном. Единственное, что объединяло исполнителей world music,– репутация постороннего, статус чужака, экзотическое звучание, непривычное для европейского уха. Музыкальное «этно» – аморфная категория.
В понятие этнического кино я вкладываю более определенный смысл. Оно включает игровые картины (короткий и полный метр), которые создаются в национальных регионах, откликаются на запросы местной аудитории, представляя автопортрет конкретной культуры, отражая ее поведенческие стереотипы и систему ценностей1. Кино, таким образом, становится способом саморефлексии и саморепрезентации отдельного этноса2. В значительной степени категория этнического кино совпадает с западным термином native, или indigenous, cinema, то есть «туземный кинематограф» (включает фильмы, созданные представителями коренных народов, этнических и расовых меньшинств)3.
Для понимания сути феномена любопытно сравнить два независимых очага этнического кинематографа – кино Якутии и «племенной кинематограф» Северо-Востока Индии, отыскав общие закономерности native cinema, примечательные переклички и естественные отличия, порожденные различными условиями их бытования.
Очевидно сходство условий, приведших к зарождению двух локальных традиций. Удаленность по отношению к основному ядру страны – и тут и там – порождает анклавное сознание, что, в свою очередь, запускает процессы размежевания локальных культур и цивилизаций, образующих стержень государственной идеологии (русской и индуистской, соответственно). От населения «материка» автохтоны дальних окраин отличаются иным расовым типом, иной культурной и религиозной принадлежностью. В случае с якутами – это центральноазиатские истоки культуры и языка, своеобразное «двоеверие»4. В случае с индийскими племенами – принадлежность к кругу архаичных культур Юго-Восточной Азии, неприятие индуизма, оттесненного местными вариантами религиозного синтеза (традиционные культы в соединении с различными ветвями христианства).
Кинематограф в данном контексте выступает одним из средств этнической эмансипации, утверждения ментальной автономии, диалога с культурой «центра», движения к самопознанию и самоопределению.
Для всех ветвей этнического кино важен мотив возвращения на родину (метафора реактуализации традиции). Он может быть вывернут наизнанку, трансформируясь в рассказ об изгнании из исконных мест, утраты ценностей традиционной культуры и привычной среды обитания. Возникает актуальная тема адаптации традиционных ценностей к реалиям современного мира, их трансформации в новых условиях, при смене уклада, способа хозяйствования и образа жизни. Укорененность