Читать Кто я на самом деле?

Моя самая большая благодарность – нашей команде, российскому филиалу миссии NOVO, которую я представляю. Многие из них не только помогли мне своими предложениями по книге, но, что более важно, они стали живым многолетним экспериментом по созиданию сообщества, в процессе чего мы совершенствуем наше совместное понимание и формулировку того, что Бог делает в нас, формируя нас в подобие Христу. Этот процесс имел неоценимое значение.

Кроме того, в прочтении и усовершенствовании рукописи участвовали и другие: Алистер Макфересон, который помог проследить за надежностью и достоверностью моих библейских обоснований; Стив Хоук с его обширным опытом диагностики и работы в командах; Майкл Оуэнби, вносивший ценные мысли и предложения с пасторской и библейской точек зрения; а также моя мать, Сара Энн Томас, которая не только помогала исправить очевидные ошибки, но и следила за тем, чтобы мой способ выражения мыслей был понятен читателям.

Моя история

Мой первый контакт с детьми-сиротами произошел в контексте моей работы наставником консультантов в России, где я живу и работаю с 2007 года. Моя работа включала обучение сотрудников служения детям-сиротам, выпускникам детских домов, которые до 23-летнего возраста все еще находятся под опекой государства. Я обнаружил, что подход к воспитанию детей-сирот в государственной системе советского периода и в какой-то степени и по сей день, за неимением лучшего термина, как сильно институционализированный. У этого подхода есть две основные особенности: во-первых, из-за большого количества детей для повышения эффективности применяется строгий график. Моя жена работала волонтером в приюте для младенцев, чтобы просто подержать малышей на руках. Однажды она сказала сотрудникам, что ребенку нужно поменять подгузник, а в ответ услышала, что еще не время. Младенцы могли часами лежать в собственных экскрементах. Второй особенностью такого рода бюрократического воспитания является целенаправленный подход по избежанию развития привязанности к детям. То, как вела себя с детьми моя жена, было прямой противоположностью поведения сотрудников приюта, хотя к тому времени в системе сиротских учреждений уже начали открываться двери для новых подходов, в том числе и готовность приглашать волонтеров. Однако стандартный подход заключался в том, что любая связь с детьми только осложнит им дальнейшую жизнь, когда либо ребенку, либо сотруднику придется покинуть учреждение.

Число сирот в России и странах Восточной Европы достигало пика дважды – вскоре после окончания Второй мировой войны и после распада Советского Союза в начале 1990-х годов. Однако сегодня 90% детей-сирот, помещенных в специальные учреждения, принадлежат к так называемой категории «социальных сирот», у которых живы либо оба, либо один из родителей. Родители этих детей лишились родительских прав или добровольно отказались от них (последнее встречается на удивление часто).

Какими вырастают дети в результате подобного воспитания? Один из самых частых диагнозов, который ставят усыновленным детям из России и Восточной Европы (бывших советских республик) – реактивное расстройство привязанности. На основе исследования данной темы, а также моего опыта работы в России и изучения Священного Писания я пришел к выводу, что можно выделить две модели привязанности сирот (в различных проявлениях): либо нездоровая «прилипчивость» к людям, либо дистанцирование от отношений. Как будет показано ниже, существуют здоровые отношения, которые отражают природу любви Бога к нам и соответствующий ответ на эту любовь; а также есть две нездоровые модели отношений, которые отражают наше неверие в то, что такая любовь возможна.