Громкий голос глашатая разносился над площадью.
– Императрица Лоан из рода Гу, запятнавшая себя супружеской изменой, приговаривается к смертной казни. Вместе с ней приговаривается к смерти рожденный ею сын. Дитя измены не может стать наследным принцем великой династии. Злые корни должны быть отсечены…
Лоан поверить не могла, что слышит это, казалось, она спит и видит сон.
Но достаточно было посмотреть в холодные глаза мужа и торжествующие его новой наложницы, так и льнувшей к его руке, на вельмож у трона, становилось ясно. Это не сон.
Глашатай цзай закончил зачитывать приказ, свернул золотой свиток с киноварными императорскими печатями и выкрикнул:
– Выкажите уважение!
Вся площадь опустилась на колени.
Осужденная на смерть императрица Лоан не склонила головы.
***
Три часа спустя.
***
Тюремный коридор был полон, на каждом шагу стража. Сотник байху прохаживался вдоль решетки, отгораживавшей камеру, в которой была заперта женщина с маленьким ребенком. Беготня, шум, бряцание оружия, голоса…
Ничто не могло отвлечь узницу. Она писала письмо.
Следовало осторожно подбирать слова. Послание прежде прочтет цензор, потом оно попадет в руки наложницы мужа, и только после этого, может быть, на него мельком глянет он сам. Но это не имело значения, в письме не было ни упреков, ни просьб о помиловании.
Еще вчера она была императрицей Лоан, коронованной по воле небес. Сегодня ее обвинили в супружеской измене. Донос был ложный, состряпанный каким-то недоучкой чжушэн, едва получившим низшую ученую степень на экзаменах. Но кого волнует, если есть воля императора, решившего избавиться от жены, мешавшей его счастью с новой наложницей?
А теперь приговор оглашен, казнь состоится на рассвете.
Лоан готова была принять свою судьбу. Но вместе с ней муж-изменник приказал казнить и ее сына, наследного принца. Этого Лоан допустить не могла.
Что сделает мать, чтобы спасти своего ребенка?
Она пойдет на все, даже на крайнюю меру.
Осужденной на казнь позволялось увидеться с кем-то из семьи, чтобы проститься. Лоан пожелала увидеть старую няню. Письмо было адресовано ей.
Закончив писать, женщина отложила кисть и еще раз внимательно перечитала написанное. Потом свернула тонкий лист рисовой бумаги и положила в специальный футляр. С этого момента счет пошел на минуты.
По знаку сотника в камеру тотчас же вошли два стражника, один забрал футляр, другой письменные принадлежности. А императрица села на край невысокого тюремного топчана, на котором спал ее маленький сын, и с тех пор даже не пошевелилась.
Ей оставалось только ждать.
***
Спустя почти два часа, из дальнего конца коридора послышались шаркающие шаги и постукивание палки. Появилась дряхлая старуха, ее поддерживал под руку одетый в грубую темную одежду простоволосый парень.
– Эй! Убирайся! Тебе сюда нельзя! – немедленно набросилась на него стража.
– Неужто слепую оставите без поводыря? – раздался скрипучий старческий голос. – Он мой внук, блаженный, немой от рождения.
Все это время Лоан сидела не шевелясь и смотрела перед собой, как будто происходящее ее не касалось.
– Пропустить, – коротко бросил байху.
Шаркающие шаги и стук палки приблизились, потом послышалось звяканье ключа, решетчатая дверь камеры открылась. Старший над стражей пропустил старуху и ее поводыря, а сам отошел в сторону и замер, повернувшись спиной.