Когда пронзительный свисток, означавший конец рабочего дня, умолк, Нелл была уже на улице. Она знала, что не стоит слишком торопиться – пару раз возле двери возникала давка, и кое-кто из работниц даже получил травму в виде сломанной руки или ноги, но Нелл не могла не спешить. С тех пор как мать стала дышать тяжело, с пугающим присвистом, Нелл тоже начала замечать, что ей все труднее дышать в густом табачном смраде цеха, где приходилось, часто кашляя, скручивать сигары. К концу рабочего дня ей буквально не хватало воздуха.
На улице влажный воздух вечерних сумерек обдал ее кисловатым запахом угольного дыма, но дышать все же было гораздо легче. Нелл шла в толпе работниц, которые то и дело останавливались, чтобы накинуть на голову платок или перекинуться солеными шуточками с парнями из других цехов. Они так весело и оживленно болтали, словно не знали для этого лучшего места, чем адская зловонная фабрика. Впрочем, могло быть и так.
Наконец толпа поредела, и Нелл пошла свободно. Облегченно вздохнув, она почувствовала, как ее настроение улучшается. Работа на фабрике имела хотя бы один плюс – конец каждого рабочего дня приносил несомненное счастье.
Нелл остановилась, чтобы восстановить дыхание, и чья-то рука тут же схватила ее за локоть. Рывком высвободившись, она резко обернулась и увидела Ханну.
– Ты до смерти меня напугала! – выдохнула Нелл.
Бледное веснушчатое личико Ханны сияло от радостного возбуждения.
– Это потому что ты большая трусиха, Нелл! Сколько ты получила за неделю?
Опасаясь чужих ушей, Нелл оглянулась по сторонам и только потом тихо сказала:
– Девятнадцать шиллингов.
У нее сводило шею от того, что она целыми днями сидела, склонившись над рабочим столом, а суставы пальцев болели так, что она долго не могла заснуть, зато такого большого недельного заработка у нее еще не было. Разумеется, он уменьшится до десяти шиллингов после того как Майкл, ее сводный брат, заберет свою долю, и этого не хватит, чтобы заплатить за вызов на дом хорошего врача да еще и запастись провизией на всю предстоящую неделю.
– А я только пятнадцать, – скорчила недовольную гримасу Ханна. Обычно она получала на пять шиллингов больше, чем Нелл, потому что ее пальцы были ловчее. – Это все из-за вчерашнего. Бригадирша ни с того ни с сего разозлилась на меня и заставила переделать половину скрученных сигар. Да ну ее! – Ханна со вздохом поправила выбившуюся прядь светлых волос и пошевелила растопыренными пальцами правой руки. – Тебе нравятся мои перчатки? – спросила она у Нелл. – Я нашла их в лавке Бреннана. Стоили мне двухдневного заработка, зато лайковые. Так Бреннан сказал.
– Прелестные перчатки, – согласилась с Ханной Нелл, хотя на самом деле кожа на сгибах уже потрескалась, а первоначальный белый цвет от долгой носки превратился в серый.
На месте подруги Нелл нашла бы лучшее применение пяти шиллингам – новый чайник, отрез плотной шерстяной ткани или, скажем, свежие фрукты. При мысли о свежих хрустящих яблоках ее рот наполнился слюной.
Впрочем, если подумать, неизвестно, кто из них оказался мудрее – руки Нелл от холода были покрыты цыпками, а у Ханны цыпок не было и в помине.
Взяв Ханну под руку, Нелл пошла вместе с ней по тротуару.