Снег. Улица. Фонарь…
Когда-то она это читала…
«Пляски смерти», – вспомнила она, нехотя.
Хмель все еще кружил голову, и мысли были также ленивы, как и тело. Хотя прохладный воздух сулил скорое освобождение от благостного безразличия ко всему сущему. Ноздри вдохнули сладкий от подопревшей листвы воздух и затрепетали от восторга.
Хорошо-то как!
А главное, грядет время, когда никто больше не скажет «делай то, Настя, делай это и не смей делать этого»!
Снег… Улица… Фонарь… – цокали каблучки по отсыревшим плитам. Хотя, при чем здесь «снег»? Воздух был наполнен влагой, как губка. Если бежать быстро-быстро…как шестисотый «мерс», щеки покроются росой. Конденсируются на коже (Еще одно слово из давно забытой жизни!). Вернее было бы сказать: Роса. Улица. Фонарь.
Каблучок модных сапожек угодил в трещину, и нога подогнулась, едва не заставив свалиться в неизвестность. Настя рванулась, безжалостно выдирая застрявший сапог из невидимой ловушки. Некогда асфальтированная дорожка развалилась, опуталась травой, покрылась щербинами – не Московский проспект и даже не Набережная улица…. Совсем не улица.
Роса. Пригород. Фонарь.
Она поймала этот новый ритм и снова зацокала сапожками.
Свежий ветерок поиграл локонами её модной, высоко взбитой прически; разгоряченный щеки приняли неожиданную ласку с восторгом.
Удивительный октябрь – теплый, в меру дождливый. Правда, листья уже почти опали. Настя взглянула вверх. Звезды, щедро разбросанные по низкому небу (казалось, подпрыгни – и схватишь руками) блестели не ярко, умиротворенно. Не то, что в январе, когда стужа превращает их в лютых ненавистников всего живого. Сейчас Настя видела над головой одни дружелюбные огни. Ни это ли знак в хорошем исходе дела?
Роса. Пригород. Звезды.
Девушка удовлетворенно вздохнула: она вывела формулу сегодняшнего вечера, вечера ожиданий и надежд.
Сзади, чуть сбоку появилось мерцание, вначале отдаленное, а потом приближающиеся быстро и неумолимо. Настя ступила на шоссе, преодолев заросли пожухлой травы, и подняла руку жестом, понятным всем автомобилистам. Машина пронеслась мимо, обдавая её мелкой изморозью и порывом горячего воздуха. Девушка не расстроилась, даже была рада, потому что это была не та машина, которую она ожидала. Перспектива быть принятой за шлюху не прельщала, но и не пугала настолько, чтобы заставить прятаться в кустах все время. Ведь Гена должен её увидеть. Пора. Уже пора. Небольшая тень беспокойства затеплилась в сознании, неохотно, но настойчиво. Может быть, она ошиблась в расчетах, и машина проскочила мимо неё, не заметив. Больше Настя не пряталась…
Он затормозил, резко открыл дверцу и буркнул из полумрака салона:
– Далеко же ты успела ускакать.
«Это ты не слишком торопился!». Настя промолчала и юркнула внутрь. Назад они мчались, как ветер. Когда за деревьями замелькали освещенные окна коттеджа, он повернулся боком и хмуро цыкнул:
– Давай ключ.
– Что ты с ним будешь делать, Гена?
– Давай ключ, сука, – в руке, свободной от руля, блестел вороненый металл.
– Сука? – Настя улыбнулась лениво. – А уверял, что любишь больше жизни.
Кривая ухмылка осклабила острые зубы.