Читать Воевода

Среди березовых поленьев оказался небольшой расколотый сучок, формой и размерами настолько напоминающий подзабытую игрушку, что Егор не удержался, подобрал выпавший из топки уголек, нарисовал на гладкой половинке экранчик и кнопочки, потыкал пальцем и поднес к уху:

– Алло… Доски заказывали? Чего молчим? Спите, что ли?

– Что это у тебя такое, милый? – приподнялась на локте полуутонувшая в перине Елена.

– Телефон, – опустил сучок Егор. – Чего-то не отвечают…

– «Теле» значит «далеко», – продемонстрировала свое знание греческого княгиня, падая обратно на подушки, – а «фон» прибавляется к именам немецкой знати. Выходит, это у тебя… Далекое происхождение? Вырастание? Далекий властелин?

– Далекая задница… – шепотом поправил ее молодой человек, открыл дверцу топки и кинул неисправный аппарат в пламя.

Нельзя сказать, чтобы нынешнее положение его сильно угнетало. Как-никак, через жену он теперь князь, пусть и захудалого удела размером с провинциальный райцентр, – все вокруг кланяются, угождают. Слуги, холопы, дворовые девки завсегда и приберут следом, коли что напачкал, и стол накроют, и постирают, и постель уберут, полы помоют. Хоть ты плюй себе в потолок да заботы никакой не знай. Однако отсутствие до боли привычных и удобных вещей вроде аэрозоля с дезодорантом, фумигатора, даже банального полиэтиленового пакета, немало удручало.

Это может показаться смешным, но когда хочется прихватить с собой пару бутербродов, а положить их банально не во что – на многие неприметные пустяки из двадцать первого века начинаешь смотреть совсем иначе. Человеку будущего трудно понять, как это: бумаги практически нет, ибо штука чертовски дорогая и редкость заморская, только на летописи монастырские да на письма княжеские идет; все тряпки вокруг – домотканые, ручной работы. Тоже не поразбрасываешься, дороговато.

А резинки для штанов?

А непромокаемые плащи и сапоги?

А одноразовые зажигалки и спички?

А шариковые ручки? Лампочки и фонарики? Газовые плитки? Станки для бритья? Дверные петли? Зеркала и стекла в окнах? Пружинные постели?

А легкие как пух и небьющиеся пластиковые бутылки с завинчивающейся крышкой?!!

Егор чуть не застонал от тоски по недостижимому комфорту и подбросил в топку еще дров. Увы, раньше он даже примерно не мог себе представить, насколько благостной и удобной делали его жизнь эти тысячи и тысячи незаметных мелочей…

– Зачем ты топишь печь? – зевнула, вытянув руки над головой, Елена. – Пусть этим дворня занимается.

– Нравится, – пожал плечами Егор и закрыл дверцу.

– Не княжье это дело, милый. Пусть простолюдины грязной работой занимаются.

– Если я ныне князь, то отчего не могу делать все, что хочется? – не понял молодой человек.

– Зачем самому мараться хлопотами, которые можно слугам поручить?

– Ты так уверена? – вкрадчиво поинтересовался Егор, возвращаясь к постели. – Ты и правда уверена, что нужно перекладывать на других прямо все, что они готовы сделать вместо тебя?

Присев на край кровати, он начал целовать ее лицо – ее глаза и брови, ее щеки и губы, шею, ямочку меж ключиц. Девушка хихикнула, чуть откатываясь в сторону – и он потерял равновесие, проваливаясь в глубокую и вязкую, как гидропостель, перину. Пух промялся под широкоплечим мужчиной куда глубже, нежели под хрупкой наследницей Заозерского княжества, Елена Михайловна оказалась сверху и начала целовать его сама: