Олеся привстала и зловеще засмеялась, от этого смеха у Антона сбился голос, выдержав паузу он продолжил: «Черное ничто именем божиим приказываю тебе, назови своё имя». Девочка на миг замерла и из неё вырвалось хриплым посаженным голосом: «Уходи». Елена застонала от испуга и закрыла лицо ладонями. Антон продолжил окуривать комнату, читая наговор: «Я пришел – ты уйдешь, как ночь уходить вслед за луной, уйдешь и ты. Говори, какое твое имя?» Олеся зашипела змеёй, легла на спину и тело её забилось в судороге.
Антон полез в сумку и достал из нее стеклянную банку с какой-то мутной жидкостью, закрытую пластиковой крышкой. Откупорил и пальцем коснулся жижи, пучок трав тлел, наполняя комнату сладковато-горьким запахом. Испытывая некоторое смятение, он все же подошел к девочке и дрожащим пальцем дотронулся до её бледного лба. Девочка дернулась. Темно-бурое пятно потекло к переносице. «Приказываю, назови свое имя!»– прокричал Антон. Вновь раздалось шипение из потрескавшихся воспаленных губ.
«Имя!»– кричал Антон. В ответ лишь шипение. «Имя говори»,– внутри Антона росла тревога, но всем видом своим он показывал уверенность и бесстрашие. «На мне Боже, обеты тебе; тебе воздам я хвалы, – закричал он, – ибо ты избавил душу мою от смерти, да ноги мои от преткновения, чтобы я ходил пред лицом твоим во свете живых. Приказываю тебе, черное ничто, назови имя свое! Имя говори!».
Порыв ветра задул одну из свечей, и девочка заговорила низким и шипящим голосом: «Зачем тебе мое имя?» У Антона дрогнул подбородок и он едва слышно пробормотал заученную фразу: «Чтобы быть в справедливом равновесии черного и белого. Во имя творца. Говори имя». Чиркнул спичкой о коробок и зажег потухшую свечу.
– Ты черный или белый? – спросила с насмешкой Олеся низким шипящим голосом.
– Я белый! Я тот, кто желает блага людям.
– Значит…Я…Черный? – в голосе слышался тяжелый южный акцент.
Антон смутился. Затем монотонно зачитал:
– На мне Боже, обеты тебе; тебе воздам я хвалы…
– Ты…белый…что ты знаешь о боге? – все также с акцентом вопрошала Олеся.
Антон на миг замолчал, подбородок его едва заметно дрожал, дикая сущность не поддавалась, он продолжил читку:
– …Ибо ты избавил душу мою от смерти, да ноги мои от преткновения, чтобы я ходил пред лицом твоим во свете живых. Белым светом заклинаю, там, где ночь в могильной тьме остывает, там место твоё. Именем божиим приказываю, назови свое имя.
– Я не черный. Я зеленый.
– Зеленый? Имя свое назови, трус.
– Как ты смеешь меня называть трусом?
– Потому что ты вселился в девочку, которая тебе ничего не сделала.
– Она сама захотела меня.
– Врешь! Говори имя
– Зачем тебе мое имя?
– Я должен знать с кем разговариваю, ты так не считаешь?
В комнате резко похолодало, появился запах чего-то кислого, спертого. Бледная Елена вышла из комнаты, не в силах наблюдать как её дочь говорит не своим голосом. Олеся спросила:
– Как твое имя, белый?
– Так будем знакомиться? Меня зовут Антон, Козловский Антон.
– Козловский? Это забавно. Мой отец держал козла, они умные твари, отару могут держать, помощник чабана в горах.
– Это хорошо, конечно, я тоже слышал подобное, но с кем я говорю?
– Я скажу как меня зовут, если ты сделаешь кое-что для меня.
– Что ты хочешь?