Липкая полутьма окутывала камеру, пропитанную затхлым воздухом, потом и солью моря. Редкие лучи пробивались сквозь щели в корпусе корабля и играли с пылью, с трудом оживляя это мрачное пространство. Решетчатая дверь отделяла узника от остальной нижней палубы, но сейчас здесь было необычно пусто. Камера, рассчитанная на четырёх человек, служила пристанищем лишь для одного, а значит, для приговорённого это были почти царские условия.
Если бы кто-нибудь решился войти, скрипя ржавыми дверными петлями, ему пришлось бы прищуриться, чтобы различить узника в тёмном углу. Он ютился как можно дальше от дверного проёма, подальше от случайных гостей, которых уже давно не бывало.
Время здесь текло по-иному – как вязкая смола, застывая и растягиваясь. Любой узник вам подтвердит: когда ты ждёшь скорой гибели – будь то казнь или высадка на безжизненном клочке суши посреди Атлантики, – время теряет всякий смысл. Дни сменяются ночами, но ты этого не чувствуешь. Кормят нерегулярно, сон редок и тревожен, а побои и издевательства – неизбежны.
Пытки тут были обычным делом. Сейчас в этом не было нужды – мятежники уже казнены. Их тела, протащенные под килем корабля, ещё недавно ударялись о борта «Сирены Санти», и каждый глухой удар отзывался у узника в сердце. Эхо этих ударов навсегда въелось в его память.
Голод и пересохшее горло напоминали, что с последней кормёжки прошло немало времени. Может, сутки? А может, уже двое? Никто не приходил – даже чтобы проверить, жив ли узник. Неужели капитан смилостивился? Вряд ли.
Несколько дней назад корабль попал в шторм. Стихия безжалостно терзала «Сирену Санти». Дерево стенало, стонущий корпус умолял о пощаде. Даже закалённый моряк, что сейчас сидел в темноте камеры, страдал от качки. Но теперь он был не пиратом – всего лишь узником.
Сколько времени прошло с тех пор, как раздался жуткий звук удара о подводный риф, – узник не знал. Весь корабль содрогнулся, и его отбросило к стене камеры, а сознание угасло.
Мысли путались, словно в тумане, унося его далеко от боли и унижений, в воспоминания о прежней жизни.
Шумная таверна «Крен» на окраине порта… Несколько круглых столов, сдвинутых вместе, за которыми собрались грубые морские волки. Слышалось бурчание, шепот, а над этим всем витал густой запах рома и дыма. Пираты обсуждали свою последнюю добычу – полный трюм золота и трофеев.
К ним подошла молодая служанка, неся поднос с ромом. Толпа раздвинулась, давая ей путь, и сразу же сомкнулась за её спиной. Она аккуратно сгрузила напитки на стол, а один из матросов, небритый и смуглый, шлёпнул её пониже спины, вызвав одобрительный хохот своих товарищей. Но веселье было прервано суровым голосом капитана.
– …С полными трюмами уходим курсом Норд-Вест, – заявил он. – Есть вопросы?
Матросы загалдели, но заговорить первым никто не решался. Тишину прервал голос мужчины лет двадцати восьми, стоявшего в первом ряду.
– Вся эта затея чересчур рискованная, капитан, – сказал рулевой. – Может, не стоит торопить события? У нас достаточно припасов для рейда по Карибам.