Я прилетел в канун воскресенья. На таможне меня окликнули:
– Сператов!.. Викентий!..
За турникетом стоял Леха и улыбался во все тридцать два зуба.
Спилил-таки клыки, весело подумал я, и мы обнялись.
Рядом с газетным киоском торчали два типа, расставив ноги и сложив руки на животе. Один – черный ангел с капюшоном на глазах, второй – юмон с крохотными рожками, просвечивающими сквозь волосы. Черный ангел – нервный, высокий и худой. Юмон – средневес, толстомордый и наглый. К юмонам я давно привык – с ними можно было ладить. Черных ангелов не видел два года. И честно говоря, не видать бы их еще столько же.
– Поехали… – нервно сказал Леха, забирая с транспортной ленты мою сумку и уводя меня из-под всевидящего ока блюстителей закона.
За два года он заметно поправился, возмужал, и его плоское лицо еще больше округлилось. Впрочем, выглядел он неважно – стал бледным, голубые глаза выцвели и под ними поселились тени.
– Неплохое местечко, – заметил я, кивая на пейзаж за окнами, от которого у меня появилось старое чувство одиночества, ведь я родился немного севернее и был рад снова попасть в родные места.
– Давай… давай… – Леха, оглядываясь и не слушая, торопливо подталкивая меня брюхом к выходу.
Мы влезли в его рыдван и потащились по ухабам и рытвинам единственной улице, над которой громоздились темно-зеленые сопки. Небо цеплялось за вершины. Сеял дождь. И все окрест было словно полито лаком. В низине, как зеркало, блестел залив, окаймленный почти черными елями. Угол долины занимал комбинат. А из тонких труб, словно флаги, тянулись белые дымы.
Такие поселки городского типа были во множестве разбросаны по северам Марса. Что-то вроде закрытого королевства – со своей полицией и администрацией, конституционно подчиняющейся федеральной власти. А на деле больше половины продукции в виде редкоземельных элементов уходило в лапы черных ангелов. Человеческая, то бишь марсианская власть старательно закрывала на это глаза, и тема для нашего брата газетчика была табу.
Леха достал из-под сидения бутылку водки, сорвал крышку зубами и произнес:
– За встречу!
Меня передернуло, но я сделал большой глоток. Дело в том… что я бросил пить. Не потому что испытывал проблемы со здоровьем, а потому что все как-то устаканилось – я вел размеренную жизнь – работал с девяти утра до восьми вечера. Получал надбавку за эксклюзивные статьи. А вечером отправлялся на Рублевку, где люди на вечеринках выглядят гораздо лучше, чем ты сам.
Пока я пил, Леха дружески хлопал меня по плечу. А потом неожиданно изменил своим привычкам. Где, спрашивается, его молоко, которым он любил запивать водку? И вообще, где его извечное балагурство? Не отрывая взгляда от дороги, он приложился на секунду больше, чем следовало – будто его мучила неизбывная страсть к бутылке. Мы как раз миновали перекресток и подпрыгнули на кочке. За ивняком прятался полицейский – глаз выхватил привычную униформу. Леха приветственно махнул, едва не выронив бутылку в окно. Полицейский даже не посмотрел в нашу сторону. Наверное, Леха пользовался привилегиями – пунктик для статьи, отметил я.
– А от меня жена ушла… – пожаловался Леха. – С мастером проходки…
– Сочувствую, – осторожно отреагировал я и тут же успокоил: – Не познав пороков, мы не можем оценить добродетель.