Жила-была де́вица Тата,
Уныньем, не страстью объята.
Ходила – всегда улыбалась
Внутри, а другим представлялась.
Не то, чтобы дерзкой, капризной,
А чуточку не бескорыстной.
И как же вдруг так оказалось,
Что в зеркале не отражалась?!
Не знала, какая сама,
И верила всем без ума.
Без критики, без разуменья,
Подвержена тем настроеньям,
Транслировал что ей сей мир,
Не зная другой ориентир.
Ей скажут: «Ты – дура!» – поверит,
Глаза поднять к небу не смеет.
Ей скажут: «Работай!» – идёт,
Батрачит, как раб, не вздохнёт.
Не чувствуй, не смей, не живи!
И горько в девичьей груди…
И плакало девичье сердце,
А люди твердили «усердствуй!»
Никто никогда не погладит,
Обидчика зло не осадит.
«Ну что за напасть, незадача.
Я проклята, и не иначе!»
Так горестно дева вздохнула,
И прочь, дальше в лес ускользнула.
Кому я такая нужна?!
Обида одна и нужда…
Пусть лучше я сгину в лесу,
И дева пустила слезу.
Зачем я всех буду пугать,
И беды свои собирать?!.
Не буду терпеть я лишенья.
И приняла чётко решенье:
Вглубь леса зайти, да и сгинуть,
А надо и мир сей покинуть.
***
В самой чаще сил уж нет,
Буду ль для кого обед?!.
А не важно, лучше так,
Чем средь добрых я как шлак.
Так взгрустнула тут девица.
Что-то рядом шевелится…
– Вот уж смерть моя пришла.
– Не выдумывай! Сперва
Посмотри, что за девица,
Красота и молодица!
– Кто тебе сказал такое?
– Я уродлива, гнилое,
Как то яблоко, гляди, —
Указала. – Погоди!
Что за бред ты здесь бормочешь?!.
Ты себя увидеть хочешь?
– Коли я себя увижу,
Так скорей возненавижу!
Люди мне всё рассказали,
Уж плевали, унижали…
Не годна среди людей,
Лучше уж среди зверей.
– Погоди, – старик хлопочет.-
Бог тебя уполномочит
Жить среди людей в добре.
Помогу твоей беде!
Сердце ласково твоё,
Ты забудь всё то враньё,
Что тебе назавещали,
Злые люди нажелали.
И Лесной Хозяин раз,
Прутиком ей в лоб не хрясь,