Читать Сестры

Люби родной, могучий род,

Живых и совершивших переход…

Сестра Соня создала общий чат, группу «Сестрёнки». Тепло мне от названия. Переписываемся между собой и с Леной. Они двоюродные сестры, а родной у меня нет.

Наши матери родные сёстры – Надя, Вера и Валя. Матери-тётки дружны, все выходные и праздники проводят вместе. Мы выросли рядышком. Ездили на дачу, за грибами, водили мамки нас в театр.

Поход в городскую общественную баню – важное мероприятие. Тётя Валя с утра мусорила в ванной комнате, замачивая берёзовый веник. Заваривала чай в термос и разводила морс в армейскую фляжку. Мыла тазы, чтобы в своих, а не в цинковых общественных намываться. Готовила ужин. Отваривала картошку, умасливала, обильно посыпала укропом и закутывала в одеяло, чтобы не остыла, когда мы после баньки придём к ней в гости отдыхать распаренные. Стол, накрытый белой скатертью, с праздничной посудой из серванта ждал банщиц в центре гостиной. Мамки пили крепкую вишнёвку, закусывали солёной селёдочкой и картошкой.

У меня и сестёр любимое занятие в доме у тётки – разбирать её наряды и украшения. Дербанили содержимое деревянной резной шкатулки. Валентина работала в транспортном отделе, хорошо зарабатывала и тратила почти всю зарплату в комиссионке. Щедро снабжала семейства сестёр одеждой, обувью, постельным бельём, посудой. Её слабостью были недорогие украшения, бусы и броши покупала к каждому наряду. Я испытывала наслаждение, когда прикасалась к разноцветным каменным, стеклянным нитям бус, раскладывала прелесть, сидя на ковре, и завидовала Лене, жившей среди этих несметных сокровищ.

Летом и осенью сбор сестёр был под лозунгом «Все в лес!» Заботливая тётя Валя набирала провизии полную сумку. Вилочки, полотенчики, кружечки…, всё есть. Сохранилось чёрно-белое фото. Сидим чумазые в дурацких вязаных шапках и спортивных трико с лампасами на клетчатом покрывале с набитым ртом и в руках пузатые огурцы.

Трудно поверить, но мне и сёстрам нравились походы на кладбище. Бабушки Мария и Анна похоронены на старом Власихинском, сейчас уже закрытом для захоронений. Матери ответственно относились к дням поминок. Каждый год к датам рождения и смерти загодя убирались на могилках, чтобы было чистенько, окрашено. Придём всем табором. Без ошибок найдём могилы. Никто не плутает среди чужих памятников и оградок, не читает надписи, все знают указатели: по асфальту до часовни, потом по узкой тропке мимо двойной из чёрного мрамора, повернуть на могиле парня, который повесился из-за девушки и его мать часто-часто навещает, оттуда уже видать берёзку и рябину Марии, которые бабушка ещё до смерти попросила посадить. Подойдём, на лавку поставим сумки. Тётя Валя зайдёт в общую оградку. Меж могил листьями трепещет берёза из двух стволов, чуть наклонённых над пристанищем усопших. Смахнёт пыль с портретиков тряпочкой, поцелует лики в овальных рамках на памятниках. Скажет: «Мы пришли, родные, вас проведать. Деток привели…»

Бабушку Машу я знаю только по рассказам старших, никогда не видела, потому что появилась на свет спустя пять лет после её смерти. Хорошо помню двоюродную бабушку Анну. Родную сестру моей Маши. Красивые у них имена. Анна – самое известное на планете женское имя, палиндром. Так звали бабушку Христа. Мария – величайшее из имён, и все знают почему.