Читать Квендель. Книга 2. Время ветра, время волка

Шрифт

Интервал

Caroline Ronnefeldt

QUENDEL 2 – WINDZEIT, WOLFSZEIT

Окутывая холмы серебристыми лентами, поднимается туман. Белая пелена скрывает границы, но ненадолго – путь открыт. Куда он ведет? Неведомо, ведь мы – ягнята, а наступает время волка. Вода замерзает, превращаясь в тонкий неверный лед, и мир становится хрупким. После короткой осени слишком рано наступает зима. Она проникает в пустой дом, и мы дрожим от холода. Тень нависает над землей, делая небо бледным, а солнце – слепым. В сумерки леса и луга окутаны тусклым сиянием дневного светила. Ночью луна, словно открытая рана, кажется кроваво-красной. В угасающем свете отвесные скалы тянутся друг к другу. Где вход, где выход? Ищите во тьме, в которой нет ничего и в то же время что-то скрыто. Морозный ветер проносится по ущелью и режет острые гребни скал. Слышите, как он воет? Время ветра, время волка.

Грохочут, будто боевые щиты, тучи. Это они, давно умершие, оседлали штормовой ветер и несут разрушение. Он придет с воронами, что несут черные тени. Он придет с мечами, что рассекают туман. И найдет тех, кто прячется от него, найдет по следу – и в грохоте, и в тишине.

Горе вам, ибо тень его нависла над землей. Я чувствую его. Я его вижу. И не только во сне. Не знаю, сплю или бодрствую. Не знаю, кто я и откуда.

Глава первая

Из-за ближних и дальних холмов

За что мне боль такая?
Я, будто в полусне,
Проталины считаю,
Лес слышу в тишине.
Тьма с неба нависает,
Не изменить черед.
За что мне боль такая?
Когда ж покой придет? [3]
Йозеф фон Эйхендорф. Дань умершим

Одинокий всадник подъехал к дороге с берега Холодной реки. Похоже, он не спешил, потому что опустил поводья, позволяя пони шагать неторопливо, как тому вздумается. Погруженный в размышления, всадник ссутулился в седле, устало склонив голову, и лишь изредка поглядывал вокруг, словно проверяя, нет ли угрозы там, куда он направляется. Однако в тени высоких деревьев царила неподвижность. Чуть отступив от берега реки, деревья рядами высились по обеим сторонам неуклонно поднимающейся в гору дороги, их могучие стволы заслоняли собой луга и поля речной долины.

Совсем недавно пони и всадник прошли по старому каменному мосту через широкую реку у подножия замковой скалы. Еще двадцать шагов в гору, и из полосы бледного солнечного света они войдут в торжественный полумрак старой аллеи. «Елки-поганки, липы! Сплошь липы, как будто других деревьев нет на свете», – подумал всадник, глядя вперед поверх головы своего пони.

Если бы он подъехал к мосту с противоположной стороны, то невольно остановился бы, любуясь великолепным зрелищем. Ведь всякий, кто спускался по аллее из Вороньей деревни, непременно устремлял взгляд к конечной точке на холме. Там, на отвесной скале, еще издали была видна Воронья твердыня в обрамлении деревьев – руины замка словно парили в воздухе, полускрытые у основания стелющимся над рекой туманом. Окруженное крепостными стенами, здание вздымалось на головокружительной высоте над водами Холодной реки. На скале виднелись развалины и других построек, без крыш, с зияющими оконными проемами. И скала, и башни замка тянулись к небу, такие тонкие и высокие, что их очертания точно вписывались в проем, открывавшийся с липовой аллеи. Чем ближе подъезжал путник, тем дальше отступали ряды деревьев, а руины неуклонно вырастали, грандиозные и пугающие. В вышине над древними стенами кружили черные птицы, разрывая воздух хриплыми криками. В сотнях ниш гнездились в основном галки, но встречались и крупные вороны, обитавшие здесь с незапамятных времен и давшие название замку. Убежище свое они делили с пустельгами, совами и другими воронами, которые селились на деревьях у подножия скалы. Ни один голубь не осмеливался залетать в это опасное место.