Читать Новый Монтень

Сочинения, весьма претенциозно названные “Новый Монтень” и предлагаемые публике ниже, попали в руки издателя по чистой случайности. Курьер службы срочной доставки оставил пакет с оными сочинениями на пороге нашего дома и в крайней спешности удалился восвояси, не убедившись надлежащим образом, что получатель пакета соответствует его обозначенному адресату, коим является отнюдь не ваш покорный слуга, но личность иная, в здешних краях вовсе неведомая. Полагаем, излишне уверять достопочтенную публику, что мы предприняли титанические усилия в попытке найти искомого адресата, дабы вручить ему предназначенный пакет в полном соответствии с уложениями почтовой службы и во исполнение писаной воли отправителя сего пакета. Увы, старанья наши были тщетны. Следов загадочного адресата нам разыскать не удалось, а отослать пакет обратно отправителю не представилось возможным в силу чрезвычайных обстоятельств погодного свойства, под коими подразумеваем мы сильнейший ливень, размывший до полной нечитаемости адрес отправителя, начертанный на пакете рукописно, красными чернилами, безжалостно смытыми дождевыми струями и оставившими после себя лишь розоватые разводы.

Посему, руководствуясь соображениями, известными в кругах юридических как форс-мажор, вкупе с немалой толикой необоримого личного любопытства, столь единодушно порицаемого общественным мнением в качестве слабости, сколь неотъемлемо присущего человекам разного достатка, образа мыслей и вероисповедания, взяли мы на себя смелость вскрыть загадочное почтовое отправление и обнаружили в нем сие сочинение.

К сочинению, кое судить надлежит лишь читателю, но никак не издателю, прилагалась записка, проливающая некоторый свет на обстоятельства, сие сочинения породившие, и собственно личность автора. Мы не приводим здесь оную записку в целости, поскольку кроме упомянутых сведений, в ней содержалось немало пикантных подробностей из личной жизни автора, среди коих и такие, что взыскательный суд читающей публики счел бы недопустимыми, вызывающими, или даже оскорбительными. С другой стороны, мы, безусловно, не можем взять на себя формальную ответственность морально-этического характера, подвергая оную записку нашей выборочной цензуре. По совокупности указанных соображений, мы публикуем в своем изложении лишь те немногие данные, кои поспособствуют знакомству читателя с художественным замыслом и личностью автора.

Относительно персоны писателя, к великому нашему сожалению, завеса тайны остается полу-прикрытой. В записке он (изъясняясь от первого лица в мужеском роде) просит своего адресата, дружески обозначенного как “душа моя Додик”, видеть в себе Большого Нерусского Писателя Работающего На Русском Языке. Дословно, персонально и нарицательно. Посему, в нашем издании оное сочинение надлежаще подписано именем Бонепира Наруяз.

Биографические данные автора также весьма туманны. Из текста сочинения недвусмысленно явствует, что автор разменял вторую половину своего жизненного пути, перешагнув за рубеж пятидесяти годов. Разве что сей почтенный возраст указан нарочно, дабы ввести в заблуждение доверчивого читателя, выдавая суждения многозначительные и решительные, однако порой спорные, за плод зрелого ума и богатого жизненного опыта, а не представляя их от лица пылкого и категоричного молодого человека, коему природная открытость души и стремительная порывистость юношеской натуры могли бы сослужить дурную службу, будь он услышан людьми консервативного образа мыслей или, того паче, завзятыми ретроградами.