Город пробуждался под натиском разноязыкой трели будильников. Оркестр дневных звуков настраивал свои инструменты: двери подъездов одиночными резкими выстрелами разминали затёкшие пружины, им вторили глухими хлопками дверцы машин, поспешная дробь каблучков сменялась монотонным кряхтением прогреваемых двигателей. Литавры, дремавшие под видом мусорных бачков, оживали в руках дворничихи, исполнявшей вдруг пронзительную арию:
– Ма-а-а-ня! Метлу возьми!
В этот утренний час Валера, поковырявшись ключом в замке, вступил в лоно квартиры N27, в которой он жил с женой Анной и двумя детьми, деля кров и счёт за коммунальные услуги с ещё четырьмя ответственными квартиросъёмщиками.
Валера не был суетлив и не торопился сорвать крупный банк, поэтому в тридцать с небольшим, он неспешно разматывал клубок житейских премудростей, стараясь отыскать нить своей жизни. Он учился на заочном в институте культуры и работал в котельной – сутки через трое. Отбывая трудовую повинность в котельной, Валера попутно изготавливал рамы и подрамники, которые пользовались большим спросом, в связи с выходом художественного андеграунда из подполья на коммерческие просторы улиц и скверов.
Валера вернулся с очередного дежурства, и впереди его ожидали крепкий сон и трое суток свободных от госслужбы. Было около семи утра, когда он вошел с черного хода в квартиру и оказался в маленьком тесном предбанничке, из которого можно было попасть в ванную, в туалет, на кухню и в длинный широкий коридор, именуемый демократически настроенной частью жильцов “взлётно-посадочной полосой”. По обеим сторонам от “взлётно-посадочной” располагались комнаты, а в другом ее конце была прихожая и парадный вход. Квартира N27 к этому моменту ещё не включилась в общегородское движение за пробуждение, оставаясь оплотом тишины и темноты. Пройдя мимо туалета и ванной, Валера собирался повернуть налево и вступить на “взлётную полосу”, но что-то необычное привлекло его внимание на пороге кухни. Робкий утренний свет уже достаточно освещал кухню, чтобы уловить очертания человека, лежащего на полу прямо у входа. Валера не сразу нащупал выключатель, а когда, наконец, зажегся свет, теплившееся в душе сомнение оказалось развеяно – у его ног лежал молодой мужчина. Подмятая где-то за спиной рука, нелепо раскинутые ноги и лужица крови возле свёрнутой набок головы не оставляли надежд на то, что он жив. Тем не менее в первом порыве Валера нагнулся, но тотчас выпрямился. “Надо позвать соседей”, – подсказал голос разума. Ситуация было нестандартная и требовала каких-то действий. С одной стороны, что может быть трагичнее смерти, и что может быть неожиданнее, чем однажды утром обнаружить на полу, пусть и коммунальной, но всё же частично своей кухни труп постороннего мужчины. Исходя из этого, вполне уместно было бы тут же заорать благим матом на всю квартиру, созывая соседей. Но с другой стороны, Валера был мужчиной в расцвете сил, труп лежал себе тихо мирно, и никакой надобности орать вроде бы не было. Руководствуясь этими соображениями, вихрем пронёсшимися в голове, Валера решительным шагом вступил на “взлётно-посадочную” и громко и настойчиво забарабанил в ближайшую дверь.