Читать Канцелярская крыса. Том 2

Шрифт

Интервал

Часть 4

Машины и демоны

Не хвастайся, дряхлый рассудок людской,
Безумству – любовь и почет.
Сулишь ты, рассудок, уют и покой.
Безумство восторг нам дает![1]
Роберт Бернс

– Значит, ничего нельзя сделать? – уточнил Герти упавшим голосом.

Тон этого голоса ему самому не понравился. Именно таким тоном мальчишки обычно спрашивают у строгой матери, нельзя ли не есть спаржу на обед.

– Насколько я могу судить, терминал совершенно исправен, сэр, – сухо заметил техник.

Таким тоном строгие матери обычно говорят: «Спаржа необычайно полезна, и в твоем возрасте есть ее совершенно необходимо».

Машина тихонько посвистывала, остывая после напряженной работы, из ее недр еще тянулись струйки дыма, отчего казалось, будто внутри притаилось не меньше полудюжины карликов, курящих крошечные трубки.

Карликов там, конечно, не было и не могло быть. Герти убедился в этом лично, когда техник, недовольно ворча, вскрыл терминал и разложил на полу его потроха – великое множество деталей, похожих на запчасти часового механизма. Крошечные муфты, шатуны, двойные шестерни, балансиры, протяжные валы, зажимы, штыри, подшипники, рычаги, болты… Свободного места не хватило бы даже для мыши, не говоря уже о семействе работящих гномов. Дым, поднимавшийся над поверхностью гудящего терминала, был лишь рассеивающимся паром, на энергии которого и работал аппарат.

Но, даже зная все это, Герти никак не мог проникнуться к терминалу уважением. Его медная тумба, водруженная неподалеку от письменного стола, отчего-то ассоциировалась у него с вещами неприятными и тревожными. То с древним алтарем, терпеливо ждущим жертвоприношения, то с урной для человеческого праха. За все время Герти так и не удалось научиться воспринимать терминал естественным элементом обстановки. Он неизменно выбивался из нее, мозолил глаза и обращал на себя внимание.

Следовало ожидать, что проклятая машина подбросит подлость в тот единственный раз, когда по-настоящему окажется нужна.

– Послушайте, эта штука не работает, – сказал Герти в который раз, наблюдая за тем, как техник, пыхтя, собирает медные и никелированные потроха в единую конструкцию. – Вы слышите? Она не работает!

– А я нахожу, что терминал в полной исправности, – отвечал ему техник откуда-то из самых недр машины. – Вплоть до последнего болта.

– От башенных часов моей прабабки и то было больше пользы, чем от этого аппарата, – с раздражением заметил Герти. – Я же говорю вам, он не работает!

– Не вижу никаких повреждений, мистер Уизерс.

– Он поломан!

Техник устало вздохнул, на секунду перестав протирать ветошью какой-то хитрый узловатый вал.

– Вы не могли бы сказать, что именно не работает, мистер Уизерс?

– Все не работает! – в сердцах бросил Герти. – Согласитесь, если бы он работал, мне не пришлось бы посылать за вами! Но я был вынужден обратиться за помощью.

– Уточните, что именно не функционирует, – терпеливо попросил техник.

Он был похож на всех служащих Канцелярии, как одна человеческая тень похожа на все прочие. Тот же глухой старомодный костюм со строгим галстуком, более уместный на похоронах, чем в государственном учреждении, то же невыразительное, нездоровой бледности лицо, тот же голос, глухой и совершенно бесстрастный. Герти даже не был уверен в том, что узнает этого техника, если встретит его где-нибудь в коридоре Канцелярии получасом позже. В этом мире полумрака и болотной сырости все обитатели были пугающе похожи друг на друга.