Читать В плену огня

Марта бежала, перепрыгивая через лужи, подскальзываясь в апрельской каше и отчаянно размазывая слёзы по щекам. В сумке разрывался смартфон, а сердце гулко ухало где-то под рёбрами.

"Вот и всё… – билась в висок одна единственная мысль.

На город лениво начали сползать весенние сумерки. Вспыхивали одна за другой витрины магазинов. О чём-то перешёптывались тополя на бульваре. В бесконечных вечерних пробках утопали машины. Устав от быстрого бега, девушка опустилась на первую попавшуюся скамейку. Закрыла лицо руками и разрыдалась. Марта и не заметила, как ноги сами принесли её к бабушкиному дому. Небольшая двухэтажка послевоенной застройки уютно нахохлилась в глубине бульвара и словно подмигивала ей горящими окнами. Бабушка умерла три года назад и девушка так и ни разу не смогла переступить порог её квартиры. А теперь вот ноги принесли сами, как в детстве, когда казалось, что Марфа Васильевна знает лекарство от любой беды: и от сломавшейся куклы, и от  разбитых коленок. Сегодня разбитым было сердце.

Марта, всхлипнув, подалась во двор, осилила восемь деревянных ступенек и замерла возле красной, обтянутой дермантином, двери. Больше всего на свете хотелось, чтобы на стук та распахнулась и и в проёме появилась бабушкина фигура. Статная, с высоко уложёнными волосами, всегда в нарядном выглаженном фартуке бабушка была для Марты целым миром. Родители, сотрудники научного общества, бесконечно пропадали в командировках и Марфа Васильевна заменяла ей и маму, и папу. Учительница русского и литературы, даже выйдя на пенсию, продолжала брать репетиторство, не представляя себе жизни без Булгакова, Ахматовой и Шолохова. Бабушка обожала свою профессию, радела за каждого ученика и, казалось, была наполненна жизнью до краёв даже в свои семьдесят пять. В неизменной причёске-ракушке – пять шпилек, нитка жемчуга на шее и золотые подковки в ушах. Похрустывающие, накрахмаленные воротнички блузок, летящий подол длинных юбок или бесчисленные платья, казалось, всех цветов и фасонов – Марфа Васильевна не откладывала жизнь на потом и легко носила лучшие наряды дома. Рано овдовев, через всю жизнь пронесла любовь к своему Митяю, не чаявшему в ней души и исполнявшему любой каприз. Они были невероятно красивой парой, но вторая афганская разделила жизнь на до и после. Марфа Васильевна прорыдав неделю в подушку, всю свою нерастраченную любовь стала вкладывать в любимых учеников и любимую внучку. Бабушка, казалось, умеет всё: и испечь яблочный пирог, и сшить кукле платье, и написать реферат за вечер, и справиться с вылетевшими пробками и поймать убежавшую петельку на любимом свитере. Не сумела она только справиться с инфарктом. В восемьдесят пять её не стало.

Марта несмело повернула ключ в замке. Три оборота. Переступила порог. Квартира по-прежнему хранила аромат бабушкиных духов, сушёных яблок и уюта, знакомого с детства. В свете жёлтого с бахромой абажура вспыхнули вышитые шторы, висящие аккуратными складками, покрывало в тон и старомодная горка подушек, прикрытая кружевной накидкой. На круглом столе накрахмаленная скатерть, в серванте один единственный сервиз, который бабушка с удовольствием доставала каждый день. И книги. Казалось, они захватили квартиру и жили везде: в старой стенке, в кладовке, на полочках вдоль стен. Старая добрая классика соседствовала с научной фантастикой, любовные романы перемежались со Стивеном Кингом – даже в чтении Марфа Васильевна черпала жизнь щедрыми пригоршнями. Слой пыли не портил знакомое и привычное расположение вещей. Казалось, вот-вот выйдет с кухни бабушка и, вытирая на ходу руки, спросит: попьём чаю, ласточка? Так ласково звала её Марфа Васильевна.