Видавший виды вертолёт МИ-8 летел из Воркуты в Харасавэй – маленький поселок газовщиков и нефтяников, затерянный на полуострове Ямал, на берегу холодного Карского моря. Это север Западной Сибири. Край света. Дальше только Новая Земля и Северный Ледовитый океан. Мерно грохотали лопасти вертушки. В её недрах, забитых под завязку попутным грузом, расположилось на мешках с мукой три пассажира. Два солдата-новобранца Митяй с Генкой и сопровождавший их прапорщик.
Митяй, широкоплечий, светловолосый парень, призывавшийся из Ленинграда, сидел, закутавшись поплотней в шинель, и, припав носом к заиндевелому иллюминатору, смотрел вниз. Кокарда его серой солдатской ушанки мерно цокала по стеклу в такт вибрации двигателя. За стеклом проплывала вечная мерзлота, бесконечная пустынная и бескрайняя заснеженная тундра. Лишь изредка чернели внизу пятнышки нефтехранилищ и полузаброшенных поселков. Рядом с Митяем, тоже не отрываясь от иллюминатора, сидел его друг Генка, коренастый весельчак, катала из Брянска. Они встретились и подружились два месяца назад в учебке, в Воркуте. Время пролетело незаметно, и теперь начальник продовольственного склада прапорщик, молдаванин Рычану, вёз их в часть, к месту их дальнейшей службы…
Вертушка зависла в воздухе и медленно начала снижение. Прапорщик равнодушно лузгал семечки, сплёвывая шелуху в кулак. Митяй с Генкой, припав к иллюминаторам, изо всех сил старались разглядеть то, что ожидало их в этой заполярной глуши. За бортом светило яркое солнце. Посреди белой пустыни чернели разбросанные по побережью вагончики буровиков и низенькие серые здания посёлка. А чуть дальше, на берегу, виднелись гористые ледяные торосы и вмерзшие в лед разномастные суденышки.
Короткий толчок известил о том, что колёса вертушки коснулись посадочной площадки. Гул мотора стал потихоньку стихать. Выйдя из вертушки, ребята огляделись. Неровно расчищенная посадочная площадка окружена полутораметровыми снежными насыпями. Из углового сугроба торчит стойка с рваным полосатым ветровым носком. С одной стороны виднелись здания поселка и светились тоненькие газовые факелы, с других сторон – одна бесконечная белая пустыня и огромное синее небо.
– Прибыли! – сказал прапорщик. – За мной и не отставать!
Когда до поселка оставалось полторы сотни шагов, Генка вдруг вцепился Митяю в руку:
– Глянь!
Впереди, недалеко от занесенного по самую крышу строительного вагончика, косясь в их сторону, дорогу переходил белый медведь.
– Ну, чего стоим, – ухмыльнулся Рычану, – мишку не видели? Привыкайте.
Рычану закурил сигарету:
– Они сгущенку дюже любят, бывает, придёт к нам в часть, на задние лапы встанет и ревёт – выпрашивает… Кинешь ему банку, он хлоп лапой, банка всмятку, а он и давай вылизывать…
– Соображает! Силища-то какая!
– А як же.
Подождав, пока мишка пройдет, ребята двинулись дальше. Прапорщик сделал несколько затяжек и указательным пальцем отщелкнул окурок в сугроб:
– Довожу до сведения: Харасавэй, в переводе с ненецкого, означает «извилистая река». Она под нами. Сейчас, конечно, промерзла до дна…
– А до части далеко?
– Полчаса на гэтэтэшке … по тундре.
– На чем?
– На гэтэтэшке… гэ-тэ-тэ … гусеничный транспортер-тягач, гэтэтэшке короче. Кроме неё никакой другой автотранспорт туда не доберётся. Можно, конечно, как ненцы на оленях, но не солидно…