Был у нас с Серегой друг, звали его Еня Алини. На самом деле, его звали Женя Калинин, но мы Серегой переименовали его в Еню Алини.
А дело было так. Бухали мы как-то раз втроем: Серега, Еня и я. И занесло нас в поселок Сходня, что по Ленинградской трассе.
И вот, сидим мы на лавочке, а Еня, который тогда еще Женей был, за бухлом пошел через подземный переход в гамазин, который с другого берега трассы своими стеклянными дверями нам блестел.
Ене оставалось всего несколько минут Женей быть, до переименования. Но он об этом не знал, и даже мы с Серегой не знали.
Смотрим: нырнул Еня в переход, голова его под землей скрылась. Через тридцать секунд голова появилась на другой стороне Ленинградской трассы, из перехода вынырнув. Еня нам рукой значительно помахал и в стеклянных дверях гамазина скрылся.
Серега сказал:
– Ея Аии оо ауо.
Серега специально пропустил согласные звуки, так, будто ему зубы лечили и заморозку сделали. А с согласными получилось бы так:
– Женя Калинин пошел за бухлом.
Я сказал:
– Ея ио иеа уа иео.
Что в переводе на пошлый человеческий язык значило:
– Женя придет и всем нам бухла принесет.
Тут Еня вышел из гамазина, помахал нам рукой, потряс своим крокодиловым портфелем, пальцем на портфель указал, потом вниз, в переход указал.
На языке жестов это значило, что он взял бухла и сейчас к нам придет. То есть: оя уа и еаа ио.
Через тридцать секунд мы начали беспокоиться, потому что голова не появилась из подземного перехода.
Никто в переход за это время не входил, и никто оттуда не выходил.
Прошло еще тридцать секунд, и мы забеспокоились не на шутку.
Серега сказал:
– Еея?
Я сказал:
– Еаю.
Мы встали, подошли к подземному переходу и вошли в него. То, что мы там увидели, повергло нас в ужас.
Еня стоял посередине подземного перехода, широко расставив ноги, словно колосс Родосский. Распахнутый крокодиловый портфель стоял на полу, меж его черных ботинок, словно корабль, входящий в древний родосский порт. Запрокинув голову, Еня сладко бухал из бутилена, и уже добухивал наш бутилен.
Мы побежали в сторону Ени, широко размахивая руками. Еня скосил на нас глаза и в один последний глоток добухал бутилен. После чего он поставил пустую посуду в крокодиловый портфель, вытер рот рукавом и встретил нас, улыбаясь, с лицом одухотворенным и счастливым, как у Иисуса Христа.
Серега сказал:
– Ея! Ыоеу аэ уо ыи?
Еня сказал:
– Я потому ваше бухло выпил, друзья мои, что мне мало будет, вы ж меня знаете. Поэтому я взял на один бутилен больше. Мы ж ведь хотели три взять? Вот они, три, в моем крокодиловом портфеле. А четвертый я взял себе, и честно его выпил. Потому что вы сами знаете, как мне бывает мало.
Оказывается, вот что произошло. Еня вовсе не наше бухло выпил, а свое. Он на свои собственные заначенные деньги взял бутилен номер четыре, а на наши общие деньги он, как и договорились, взял бутилены: номер один, номер два и номер три.
Вроде, все правильно. Но воистину ли это справедливо? Перед Господом нашим Иисусом Христом?
С тех пор мы с Серегой и переименовали Женю Калинина в Еню Алини. А Иисуса Христа мы переименовали аж в самого Ииуа Иуа.