Читать Здоровье и дисциплина 2.0
Фотограф Михаил Михайлович Алексеев
© Иван Сергеевич Чернышов, 2024
© Михаил Михайлович Алексеев, фотографии, 2024
ISBN 978-5-0064-6463-6
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
I. Демотиватор
1. Ревень
Когда Фольгин проснулся, по телевизору повторяли «Программу Максимум». Диктор выкрикивал громкие заголовки великолепным голосом, щурясь на Фольгина с экрана и вызывая у него невероятное раздражение. Впрочем, утренние повторы этой славной программы – лучший из возможных будильников, не верите – пожалуйста, проверьте.
Не выключив, однако, телевизор, Фольгин поднялся и прошел до кухни, где, глянув сперва на выглядящий неким артефактом отрывной календарь, а затем в окно, испытал величайшее изумление: на календаре было восемнадцатое мая, а за окном шел снег.
Фольгин вернулся в комнату, надел носки, и, брезгливо созерцая диктора, продолжавшего выкрикивать невероятные новости, подумал: врать легко и приятно.
Ревень рос у самого забора, слева от дома, между сильно наклонившихся и глубже, чем наполовину, закопанных коричневых кадок. Их и делали коричневыми, чтобы краска затем сливалась с намоченной дождями ржавчиной. Ржой. Ржа.
Ревень никогда не ели, по крайней мере, Фольгин этого никогда не видел. Огромные листы его отрывали и надевали на голову в дни, когда палящее солнце жгло особенно беспощадно, завязав для устойчивости ревень веревочкой, сделанной из разрезанной на тонкие полоски футболки.
По поверьям, ношение ревеня или лопуха на голове предохраняет от солнечного удара. К ревеню пробирались Нахлынули, как с ним бывает, воспоминания о дачной жизни. Отогнав мысли про ревень, Фольгин выключил телевизор, прошелся до своего стола, где у него лежало два ежедневника (он называл их органайзерами): прошлый (что-то вроде дневника) и будущий (туда он вносил списки дел). В будущем органайзере значилось:
«День рождения. Адрес см. телефон».
Это означало, что ему сегодня по работе предстояло ехать на день рождения. Нет, он не был аниматором, он, хм, а ведь я даже не рассказал о Фольгине толком.
Фольгин был двадцативосьмилетний длинноволосый блондин с лицом блестящим и чуть ли не лоснящимся, жирная кожа делала выражение его лица каким-то наполовину довольным, наполовину даже озорным. Короче, я не мастер описаний наружностей, ведь я в каком-то смысле не вижу; кроме того, я не мастер и описаний чувств, ведь я в каком-то смысле не чувствую, поэтому я вмешаюсь и объясню раз и навсегда, что буду рассказывать только о том, что уловил, а внешние детали и обстановку я не берусь передавать в максимальных деталях, хоть и попытаюсь, ведь считается, что настоящий писатель тот, кто умеет описывать детали быта, где у кого лежали зубочистки, в левом ли ящике, или в правом, а может быть, в среднем, ибо в таком расположении зубочисток и кроется настоящее мастерство писателя, а какой я писатель, я даже младше тех, о ком хочу рассказать, поэтому ограничимся такой схематичностью, пускай даже будет карикатурностью – я настолько боюсь забыть то, что действительно кажется мне важным, останавливаясь на описаниях местоположения зубочисток, что без необходимости останавливаться не буду, а если вам интереснее читать что-то в выхолощенной форме и изобилующее описаниями, так ведь таких книг и без того немало (и почти в каждой фигурирует молодой человек с печальными глазами по имени Нил), а вы, выходит, относитесь к другой группе читателей, не той, для которой я пишу, просто, оказалось, мы с вами разные.