Читать Крикуны
– Дед Пантелей, что это?! – со страхом и недоумением воскликнул Сергунька, услышав непонятные пронзительные звуки, раздававшиеся с противоположной стороны болота.
Дед Пантелей, крякнув с досады, помрачнел, переломил ружьё и извлёк патроны из стволов.
– Не будет сегодня утка летать, Сергунька! Пошли домой!
– Так что это было, дед? – спросил Сергунька, когда они спустились с бугра возвышающегося над болотом и зашагали по узкой тропинке, проторённой сквозь высокую жгучую крапиву.
– Под ноги смотри! В крапиву, как в прошлый раз свалишься, меня бабка живьём съест! – прикрикнул дед Пантелей, но на интересующую внука тему распространяться не стал.
Внука он любил, но по характеру был суров и не разговорчив. Возможно, причиной тому была прожитая им жизнь, за которую ему пришлось хлебнуть лиха. Того, что он успел пережить и повидать, хватило бы и на несколько жизней. Голод тридцатых годов, во время которого он потерял двух братьев и сестру, затем война. Её он прошёл в разведке, от начала и до конца. Множество боевых товарищей потерял, кого схоронил, а кого и по-человечески земле предать не довелось. А сам ничего, несколько лёгких ранений, с которыми даже в госпиталь не пришлось обращаться…
Демобилизовался в 1946 году, возвращался на родину. И дёрнул же его чёрт зайти выпить в одно из привокзальных заведений. Поссорился с военным патрулём и съездил молоденькому лейтенанту по морде. На суде свою вину признал, да и глупо было отрицать. С учётом боевых заслуг отделался тремя годами лагерей в северных широтах из которых отсидел полтора и был отпущен по УДО за примерное поведение, а потом, здесь, на северном Урале, и осел. Возвращаться ему, собственно говоря, было некуда. Родителей не осталось. На месте их дома была лишь воронка от артиллерийского снаряда. Случилось это в самый страшный, первый год войны.
Здесь в глуши, среди древних гор и лесов, он познакомился со своей женой Галиной. Она работала фельдшером, он устроился разнорабочим в геологическую партию и начались для Пантелея первые мирные трудовые будни. Однако война, словно вцепилась в него мёртвой хваткой и в один, ничем не примечательный день вернулась к нему.
Спустя год после освобождения, на пороге его дома появился участковый, а с ним ещё один человек в штатском.
– Здорово, Пантелей! – по-свойски обратился к нему участковый. С Егором, участковым капитаном Зверевым, Пантелей был на короткой ноге, поскольку тот тоже был бывший фронтовик.
– Здорово, Егор! Случилось чего?
– Случилось! Переговорить надо! Галина дома?
– Нет, на работе…
– Ну и хорошо, разговор не для чужих ушей.
Участковый, его спутник и Пантелей прошли в дом и расположились за кухонным столом.
– Может чаю? – предложил Пантелей.
– Нет, не нужно, время дорого! – впервые вступил в разговор человек пришедший вместе с участковым. Голос его отчего-то показался знакомым Пантелею и он начал пристально разглядывать незнакомца.
– Не узнаёшь, старшина? – словно угадав мысли хозяина дома, поинтересовался тот.
– Голос знакомый, но вот где встречались не припомню, – честно признался Пантелей.
– Весной сорок четвёртого, ты со своими ребятами меня за линию фронта провожал…
И Пантелей вспомнил этого странного мужика. Однажды ночью, когда группа Пантелея должна была уходить в разведку, задание неожиданно отменили и велели ждать. Вскоре появился командир батальона, а с ним человек в немецкой полевой форме. Лицо его скрывал капюшон, под которым при слабом свете звёзд невозможно было рассмотреть черты лица.