Червяк Марсель с детства был не такой, как остальные, чем здорово раздражал окружающих. Они жили в прекраснейшем месте на земле – в винограднике у самого подножия французских Альп, и до рождения Марселя все, ровным счётом все червяки, были счастливы.
И только Марсель проявлял недовольство, когда дважды в неделю виноградник опрыскивали удушающими химикатами.
– Давайте найдём лучшее место для жизни! – предлагал Марсель. – Отправимся туда, где нас не будут травить.
Но остальные червяки только посмеивались над ним.
– Надо же, нашёлся умник! – ухмылялся один.
– Так бы все и уходили, кто куда хочет! – вторил другой.
– Но что в этом плохого? – не понимал Марсель.
– А то, что здесь жили наши деды и прадеды, и мы здесь останемся жить, даже если умрём! – придерживаясь непонятной для Марселя логики, объясняли червяки.
И фразой «Да везде так живут!» заканчивали обсуждение.
Между тем, здоровье, особенно у молодняка, постепенно ухудшалось, и к подростковому возрасту кто-то косил на один глаз, кто-то – на оба, а большинство прихрамывали на нижние щетинки. Но всё равно о другой жизни червяки не мечтали и были счастливы.
«А хорошо бы всё-таки разведать, как в других местах жизнь устроена», – замыслил Марсель, но никак не мог придумать, как это осуществить. Дело в том, что дорога ползком занимала очень много времени. Один раз его послали на другой конец виноградника, так он неделю полз туда и неделю обратно.
Думал-думал червяк, и наконец его озарило.
На следующий день он встал засветло и упорно пополз на верхушку лозы. Добравшись до кончика ветки, Марсель приготовился к осмотру территории за виноградником, но ничего, кроме спелых гроздьев, так и не увидел.
Мимо пролетала деловая пчела.
– Скажите, пожалуйста, что там, за виноградником? – что есть силы прокричал Марсель, чтобы пчела его услышала.
– Сам взлети и узнаешь, – надменно прожужжала пчела, считая ниже своего достоинства вести беседу с червяком.
– А ведь и правда, – обрадовался червяк, – с высоты-то я весь мир могу увидеть!
Отцепившись от ветки, Марсель зажмурился и приготовился парить. Но не успев даже вскрикнуть, больно шмякнулся о землю.
«Видимо, нужна практика», – небезосновательно рассудил червяк. Выдержка и упорство были единственными добродетелями, из-за которых Марселя до сих пор терпели собратья, но сейчас именно они сослужили червяку дурную службу. Раз за разом повторял он болезненные попытки взлететь и после очередного пике растянулся на земле не в силах пошевелиться.
– Ну что за остолоп?! – возмущались сородичи, волоча ободранное тельце Марселя к его дому.
– И чего ему неймётся! – не понимали остальные.
– Запомни, глупый: «Рождённый ползать летать не может!» – проворчала вслед бабуля О’Хара.
Бабуля О’Хара считалась самой умной на винограднике. Во-первых, потому что была очень старой, а во-вторых, потому что она единственная родилась не здесь, а ещё ребёнком прибыла откуда-то из-за океана. И хоть об океане червяки имели весьма расплывчатое представление, звучало это так таинственно и авторитетно, что поневоле заставляло уважать бабулю. Время от времени бабуля подтверждала свой негласный титул, удивляя остальных к месту подобранным мудрёным изречением.
Так и сейчас, из всего потока недоброжелательных слов в свой адрес Марселя заинтересовала лишь эта загадочная фраза бабули О’Хара.