Колька Свистунов сидел на берегу пруда. Собственно это был не совсем пруд, скорее огромная глубокая лужа шириной на всю просёлочную дорогу. Эта лужа никогда не высыхала, и селянам приходилось объезжать её с двух сторон. Сколько мальчишка себя помнил, председатель сельсовета каждый год пытался засыпать эту лужу и песком, и гравием, и ветками, всем, что попадалось под руку. Но всё было бесполезно. Всё, что попадало в эту лужу, проваливалось сквозь воду и землю. А сама лужа оставалась, как была, такой же грязной, с затхлым запахом, покрытой жирными пятнами и ряской. Деревенские гуси и утки дневали и ночевали в этой луже. Хозяйки уже даже и не пытались загнать их на ночь по домам.
Старая Свистуниха, Колькина бабка, не раз говорила председателю, что эту лужу трогать нельзя, что в ней живёт Водяной. Но ей никто не верил. Наоборот все откровенно подсмеивались над старухой, говорили, что её фамилия сама за себя говорит.
– Ба, а почему ты говорила Сивому, что лужу трогать нельзя? Там и вправду живёт Водяной?
– Правда, Колюня. Я сама его видела. Мне тогда лет шестнадцать было. Один глаз у меня был бельмом закрыт, бычок копытом задел по голове. Случайно, конечно, но лицо сильно суродовал. А соседка, баба Дуся, сказала мне: «иди, мол, к Водяному. Ежели, повезёт, он твоему горю поможет». Я тогда всему верила. Очень хотелось замуж за твоего деда выйти. Он тогда на селе самый завидный жених был. Вот, как-то ночью, это было на седьмое полнолуние, я и пошла. Взяла в курятнике двух самых жирных гусей и красивую утицу. Пустила их в лужу, а сама на бережку у ракитового куста села. Сердечко ёкает. Душа в пятки ушла. Домой, страсть как хочется. Пощупаю своё лицо, всплакну, и опять сижу, сжавшись в комочек. Луна уже вовсю светит, светло как днём. Вода в пруду светится, ровно кто зеркало положил. Глаз не оторвать. Вдруг, рядом кто-то на песок опустился, и тихо так говорит:
– Что ты тут делаешь, девица-красавица?
А я от неожиданности язык проглотила, повернула к нему свое лицо некрасивое, да как зареву в полный голос. Он поморщился. Лицо у него словно чёрной глиной помазано, переливается, глаз и губ совсем не видно, а волосы длинные зелёные, как сено летошное. Жутко мне стало, а встать и убежать не могу. Он рассмеялся так, что я совсем окаменела.
– Вот тебе капли, возьми. Каждый день будешь пить одну каплю. Сколько их там, я не знаю. Это и будет твой век. Как закончатся капли, ты сама сюда придёшь. Тогда я тебя заберу, будешь у меня в прислугах жить столько, сколько я сам тебе определю. За это станешь ты первой красавицей на селе. Замуж выйдешь за кого пожелаешь, детей родишь. Всё у тебя будет. Но наш уговор не забывай. Капли не потеряй. Помни, что ты теперь принадлежишь мне.
Встал Водяной, забрал моих гусей и утицу и ушёл ровно в центр пруда. Я просидела на берегу до самого солнца. А когда вернулась в деревню, все ахнули. Я такой красавицей всем показалась, что твой дед сразу сватов прислал. Ясное дело, я всем рассказала, как всё случилось. Все хозяйки погнали своих гусей и уток в тот пруд. Но Водяной больше не приходил. Тогда всё село стало надо мной смеяться. Прозвали Свистунихой. А на самом деле наша фамилия Прошины. Но кличка так приклеилась, что мы стали Свистуновы.