Читать Мост короля Людовика Святого

Литературная судьба Торнтона Уайлдера сложилась удачно.

Его сразу заметили, потом пришла стойкая известность, подтверждаемая массовыми тиражами книг, успехом театральных постановок, литературными премиями, благожелательными по преимуществу отзывами критики. Уверенно и твердо шел он своим путем, не ведая как будто ни сомнений, ни тем более кризисов. А путь был счастливо долог – родился Уайлдер в 1897 году, умер в 1975-м, когда давно уже ушли его сверстники – представители того поколения, что составило литературную славу Америки, да и всего мира в XX веке.

Но властителем умов этому явному удачнику стать не пришлось. Уайлдер всегда пребывал близко к центру, но все-таки не в самом центре, рядом, например, с Фолкнером и Хемингуэем, Фицджеральдом или Дос Пассосом.

Объяснить подобное положение нетрудно.

В таких книгах, как «Великий Гэтсби», «Прощай, оружие!» или «Взгляни на дом свой, Ангел» Томаса Вулфа, резко и непосредственно сказалось время с его удивительными очарованиями и горькими разочарованиями. «Век джаза» не просто фигура речи, это определение стиля жизни целого поколения. Молодые люди, прошедшие войну, находили в хемингуэевских героях с их одиноким мужеством то ли собственное отражение, то ли поведенческий идеал.

Совсем иначе дебютировал Уайлдер – казалось, он живет в другой стране и в другие годы. В 1926-м – тогда же, когда «И восходит солнце» Хемингуэя, – появился первый его роман, «Каббала», действие в котором разыгрывается в Риме начала XX века, а участвуют в нем утонченные аристократы, представители интеллектуальной элиты, с тоской наблюдающие, как красота былых времен вытесняется вульгарностью современных нравов. Мало того – в какой-то момент персонажи утрачивают земной облик и сливаются с языческими богами Древнего Рима. Повествование, таким образом, превращается в параболу человеческой жизни – недаром в финале автору является Вергилий, чью мудрость не способны поколебать никакие потрясения истории.

Потом «Мост короля Людовика Святого» (1927) – далекий XVIII век, далекое сомнительное Перу, полуреальные графини, монахи – и снова попытка найти универсальную формулу бытия. На глазах францисканского монаха брата Юнипера рухнул мост, по которому как раз проходили пять человек, и эта катастрофа приобретает в его глазах высокий пророческий смысл.

Все это действительно могло показаться одним – философскими раздумьями, имеющими мало общего с нынешними заботами людей, другим – фантазией, третьим – непринужденной игрой ума. Игрой, конечно, талантливой: Уайлдер с самых первых шагов в литературе обнаружил высокую культуру слова, он владел разными стилями – от высокоинтеллектуального до бытового, умел строить сюжет и никогда не быть скучным. Это и привлекало к нему читателей, в том числе и читателей профессиональных – критиков.

Случалось, впрочем, слышать и иные голоса. Осенью 1930 года литератор-радикал Майкл Голд опубликовал статью под хлестким названием «Уайлдер – пророк изящного Христа», в которой высказал резкое неприятие творческой манеры писателя. «И это стиль, – риторически вопрошал автор, – в котором можно выразить Америку? Это язык пионеров?.. Где в этих маленьких романах улицы Нью-Йорка, Чикаго, Нового Орлеана? Где хлопкоочистительные фабрики? Где самоубийства биржевых маклеров, где жульническая эксплуатация труда, где трагедии и смерть углекопов? Где Бэббит, где Джимми Хиггинс? Да американец ли мистер Уайлдер – может быть, он швед или грек?»