Читать Шепоток в избушках
Часть 1 Сказки на ночь
Ночь первая
Я сама не из этих мест, милок, не понимаю, почему зажилась на свете, когда от родного-то села никого и не осталось. Хотя, нет, поговаривают, что в Подгорном нашем ещё теплится жизнь, но все больше слухи.
Благодатное место было: меж тех сопок, которые от ветров да суровых зим оберегали. Позади лес, почитай тайга: зверя всякого, грибов и ягод столько, что ни собрать, ни съесть. От леса село рекой отгорожено. Странная река. Из-под горы одной вытекала, да под другую уходила. Говорят, что в самих горках старые штольни затоплены, только не ходил туда никто, во всяком случае, мне такие неведомы. Зато рыбы в этой реке было столько, что наших хариусов в район да в город возили. Добрые были хариусы, не чета нынешним. Так вот, река, хоть и короткая, была широкой глубокой и бурливой. Через нее мосток был хлипкий – в общем, зверь лесной нас не беспокоил, да и люди с дуру по лесу не шастали. Так и жили мирно. И жили бы долго, если бы все прахом не полетело.
В девяносто первом, когда народ из деревень в города потек, а из горячих точек на историческую родину хлынули беженцы, к нам тоже одна с дитем прибыла, да пустующую развалюху у самой реки-то и заняла. Красивая бабенка. Молодая, крепкая, волосы, как лен, – бери да пряди. А девчуха у нее пятнадцати годов, ну совершенно не ейная. Волос, как смоль, коса толщиной в руку до самых колен свисает. А глазищи какие. Отродясь таких глаз не видела. Огромные, как твои блюдца, слегка раскосые и темные, как пропасть. Как зыркнет, бывало, так сердце в пятки падает. Хотя девка добрая была. И трудяга не по годам. Мать-то на ферму сразу определили. Тогда ещё безработным быть было совестно, а девчонка по дому да огороду. И все у нее росло по ниточке, и ни одной травинки лишней – когда только успевала, непонятно. Это тебе не на даче в выходные граблёй помахать. Это ж каждый день в пять утра скотину напоить, накормить, выдоить, да в поле выгнать, потом на учебу сходить. Там не далеко, километров пять, но пешим ходом. Стирка, уборка всякая вообще за работу не считалась. Тем более, что у них, вон, речка под боком – воду таскать недалече.
Динкой, деваху звали. Точно не скажу, Диана ли, Динара ли, а может ещё как, но мать ейная, Маргарита, звала ее Динкой, как собачонку. От кого она ее нагуляла, нам не ведомо, как и из каких краев она к нам прибилась. Да только видать не пришлась по вкусу ни нашим, ни вашим. Оттуда, из Азии откуда-то, они бежали голыми да босыми, явно полукровка по душе не пришлась, а наши местные все с какой-то нелюбовью к ним сразу отнеслись, уж больно не по нраву им две такие разные красавицы. А может и наоборот, мужьям понравились, а бабы-то сразу всех на вилы поднять готовы. Но Маргариту косые взгляды не задевали, а вот Динка сама как глянет, так у всех языки отнимались на раз.
В общем, два года они в Подгорном прожили. Богатства особого не знали, но зато ели вдоволь. И что странно, это девчонка по лесу шастала в любую погоду и в любое время. Говорят даже ночью видели, как она по мосту бежала. И всегда что-то несёт из лесу: то бельчонка, то крысенка какого. Найдет хворого, подшаманит, да отпускает. А ещё все собаки деревенские ей руки лизали. Даже Комбат, пастуховый кавказец, который что волков, что чужаков, рвал за просто так, а к этой бежит, хвост поджамши, сам весь калачиком свернётся, а потом и вовсе пузой кверху ложится – мол, гладь да чеши, вот я весь твой. А собаки, это теперь я знаю точно, к темному человеку и шагу не сделают. Хорошая девка была.