Мама звонила. Ей по-прежнему страшно.
Она рассказывала о своих кошках. О работе. О родственниках. Спросила, как учеба. Говорила слишком много для того, чтобы хоть что-то услышать. Слушать она и не хочет.
В последний раз они виделись год назад. Или полтора. Маме повезло, что Ева попала в общежитие – так в течение учебного года можно не видеться, их жизни не пересекаются и идут параллельно, нога в ногу: мама работает, а Ева учится. Так и должно быть. Это нормально.
Она регулярно отправляет деньги. Следит за успеваемостью онлайн. Покупает путевки на лето или каникулы. Она хорошая мать.
Здорово, что она обновляет фотографии в мессенджере. Так Ева даже видится с мамой. Не забывает, как та выглядит.
Конечно, фотографии передают не все. Нет изъянов кожи. Крошечных прыщиков у крыльев носа. Морщин вокруг глаз. Одинокого волоска под узкой бровью, который мама забыла выщипать. На фотографиях нет отросших под краской корней волос.
Мама поседела рано.
Она звонит каждый день. Когда спрашивает про учебу, времени на ответ немного. Ответ должен быть односложным. Да/нет. Нормально. После мама начнет говорить сама, потому что подробности знать не хочет.
Она сказала, что комнату почти отремонтировали. Ну, ту, что принадлежала Еве.
Ее старая комната. Было жаль, когда рухнули полки с фарфоровыми куклами. Все разбилось. Ева до сих пор не ставит вещи туда, откуда они могут упасть. В общежитии все разложено на полу, как в походе. Как после землетрясения. Как в лагере беженцев. Даже зубную щетку не ставит на раковину, когда почистит зубы.
У кровати всегда стоит неразобранная дорожная сумка, и кажется, что Ева готова уехать в любой момент. Как будто она каждый день собирается в путешествие.
Ева ничего не кладет на парту. Никаких книг или тетрадей. Все лежит в рюкзаке, как будто она в любой момент готова сбежать. Захватить дорожную сумку из общежития по пути и больше никогда не возвращаться.
В глубине души она всегда ждет прекрасного принца, который заберет ее.
Ева не пользуется ручками. Преподаватели думают, она ленивый подросток, разучившийся писать от руки. На самом деле Ева не хочет брать в руки что-то, чем можно пораниться. Привычка.
Мама знает расписание пар. Она знает о Еве все, хоть и не говорит с ней. Она научилась быть опекающей на расстоянии. И физическом, и эмоциональном. Она же любит Еву. Ей никогда не было все равно. Наверняка в своем офисе мама поглядывает на наручные часы – Ева видела их на фотографии – и сверяет время. Прибавляет час разницы между их городами. По утрам думает: «вот, уже проснулась». Или спрашивает себя: «не опоздает на первую пару?»
Потом: «так, сегодня у нее зачет. Начнется через пару минут». И так весь день.
Так что, когда мама позвонила, Ева собиралась поесть в свой перерыв.
– Привет, девочка моя, – прощебетала мама, и Ева достала из сумки плитку шоколада. – У меня как раз обед. И у тебя тоже, да? Вот я и решила, что мы вместе…
Ева зашуршала оберткой. Она знала, что рот ей не понадобится – мама будет говорить сама.
Мама рассказала про работу. Она работала менеджером, и Еве не нравилась эта профессия. Наверное, все из-за этих рассказов: складывалось ощущение, менеджеры только и делают, что сплетничают и плетут друг против друга интриги. Как будто был какой-то менеджерский негласный кодекс по этой части. Как будто мама работала при дворце в средневековье, и каждый день боролась с кардиналом за сохранение королевской тайны.