– Ядвига, Ядвига!
Грузная круглая женщина стояла, опершись о перила каменного крыльца, и жмурила глаза от яркого света. Одной рукой она придерживала чепец, а другой прижимала к телу фартук, чтоб ветер не задувал под юбку. Звучным грудным голосом няня звала девочку лет семи. Лишь только завидев, что за ночь ещё вчера охровый сад превратился в искрящуюся на солнце снежную сказку, негодница вылетела на улицу в в осенних башмаках и расстёгнутой шубке.
– Да что ты будешь делать! – сокрушённо воскликнула женщина, – Ядвига, вы же простудитесь! О себе не думаете, так подумайте обо мне. Ваш батюшка корить меня станет!
– Не простужусь! – весело ответила девочка и, зажмурив изумрудные глазки, показала няне язык.
– Вот же коза!
Кряхтя и покачиваясь, женщина неуклюже спустилась с лестницы. Она ступила на снег и скривилась, в её низенькие кожаные бочкоры, надетые на босу ногу, попала горсть слипшихся снежинок и холодом обожгла нежную кожу.
– Ядвига! А ну идите в дом! – раздражённо повторила няня.
Девочка не повела и глазом. Она радостно прыгала по сугробам, падала на спину прямо в снег, а затем подскакивала и заливалась громким заразительным смехом. Снежинки липли к коричневой шубке, повисали на бахроме и застревали в огненно-рыжих волосах. Королевна вся была белая и мокрая, но едва ли ее это волновало.
– Маленькая ведьма, – пробурчала няня под нос. – А ну постойте, идите-ка сюда! – вновь предприняла попытку приструнить упрямую девчонку.
Ядвигу забавляло бухтение женщины. Проказница специально её дразнила, а потом звонко хохотала над неуклюжими потугами грузной тетки её поймать.
– Ну всё, вы у меня сейчас допрыгаетесь! – няня подобрала юбки и прямо по сугробам пошла к девочке, корча угрожающие лица.
Впрочем, рожа у нее скривилась не столько с целью напугать шалунью, сколько от попавшего в бочкоры снега. В обуви уже будто и смысла не было, снять и идти босиком – ощущения примерно те же. Только женщина хотела схватить упрямицу, как вдруг рыжеволосая бестия резво отпрыгнула в сторону.
– А ну стойте! – не выдержав, взревела тётка и попыталась погнаться за ребёнком, но ее правая нога застряла в снегу, и она, потеряв равновесие, плюхнулась лицом прямо в сугроб.
– Ой, – девочка остановилась, сморщив хорошенькое личико в выражении, свидетельствовавшем об осознании того, что она набедокурила. – Знаете, няня, мне что-то прохладно стало. Я, пожалуй, в дом пойду, а то, может, и вправду заболею. – пролепетала Ядвига и пустилась наутёк.
Женщина кряхтела и причитала, пытаясь подняться, но у нее ничего не выходило. Ядвига, не дожидаясь возвращения цербера в строй, поспешно скрылась в доме.
***
– Скоро Карачонь, нужно помолиться и дом украсить, – няня поставила на стол рыбный суп халасле.
– Не буду я молиться! – дерзко ответила девочка. – И Карачонь ваш праздновать тоже не буду!
– Ядвига, день рождения Христа очень важный праздник. Это традиции нашего народа, ваш долг, как королевны, их соблюдать. К тому же ваш будущий муж согласился ради брака принять христианство и крестить свой народ. От вас зависит будущее Литвы, Венгрии и католической церкви, – пыталась вразумить проказницу женщина.
– Какая мерзость, – Ядвига скривилась. – Я не хочу замуж, к тому же за какого-то старика. Мне всего семь!