Косимо был беспокоен больше обычного и ему дали вдоволь выговориться. Молодость кипела в нём и убегала за край, на самые угли страстей.
– Я видел её однажды – Лауру Моретти! В роще. Я заметил край её синего платья сквозь ветки кустов и, приглядевшись, обнаружил, что она лежит на подушках, а перед ней расстелена полосатая скатерть. Маленький кувшин вина, немного фруктов и закусок – всё для одного человека. Не знаю, как она оказалась там одна, без слуг. Будто на полотне гениального художника. Ах, как горело солнце в страусовом пере, приколотом к её вуали! Это богиня, ангел! Это не обычная девушка, Паоло, я клянусь тебе! – зачем-то принялся он тормошить брата.
Паоло же, напустив безразличие, ответствовал:
– Все матроны такие. Купаются в молоке и натирают кожу разными снадобьями, оттого они столь красивы. Да ещё дорогая одежда.
– Нет, нет! Причём тут одежда?! – возмутился Косимо, – Изгибы, воздух вокруг неё…
– Лауру весь город носит на руках. У нас народ мудрый, чувствует настоящую красоту. Впрочем, скоро вы сами её оцените, – отозвался отец.
Иоанн Конти взирал на своих поздних детей из-под тяжёлых потемневших век и неспешно отламывал хлеб. Маленькая тарелка была вся усеяна крошками.
В тот вечер старик пообещал взять детей с собой на званый ужин в палаццо Моретти. Серьёзных надежд на этот визит никто не питал. Вместе с тем Паоло полагалось уже задуматься о будущем и привыкнуть к свету, пока он не очернил себя иными развлечениями, молва о которых неминуемо разлетится по Порто-ди-Грано.
– Не посрами нас, мой мальчик. Тебе ведь ничего не выскажут, какой с тебя спрос? Всё выскажут мне. Не хочу сгорать со стыда.
Всякий раз, когда отец семейства говорил «мой мальчик», обращался он только к Паоло. Косимо будто не существовало вовсе. Он подливал вино, исполнял мелкие поручения и учился, больше отца в нём не интересовало, ровным счётом, ничего. Если у Иоанна Конти не находилось, в чём упрекнуть младшего сына, они могли неделями не разговаривать.
Косимо обхватил себя за локти с досадой думал: «Он сидит здесь уже осунувшийся, близорукий, слабый, а уповает на Паоло! Да брат, как только женится, пропадёт для него навсегда, останусь я один ухаживать за стариком, будто мой удел это всё, от чего открестились прочие!»
Когда ужинать кончили, Косимо поспешил в постель. Он вовсе не хотел спать, ждал лишь самых дорогих даров, что приносит ночь: одиночества и грёз. Мечтал он о жизни, полной интересных встреч и поездок, восхищённых взглядов, приятных бесед, секретов и многообещающих знакомств. Словом, о том, что было ему недоступно. И каждая мысль неизбежно заканчивалась на одной лишь персоне. Той, о которой думали все без исключения в очарованном городе у самого моря.
Следующий день Косимо провёл в сборах и тревоге. То казалось, неправильно сидит дорогой колет и слишком ярок весь наряд, то впивались в горло сомнения о том, что он не потеряет лица, увидев Лауру Моретти. Как бы не вышло неловкого разговора!
Обессиливший Косимо рухнул на кровать и подумал, разглядывая потолок: «Пустое. Никто и не подумает ко мне обратиться. За тем столом только отец будет иметь хоть какой-то вес».
Так бесславно погиб очередной погожий день, вылив на улицы прощальный вечерний аромат и набросив на солнце фиалковый флёр заката.