Дрожащими пальцами я прикурил последнюю сигарету.
Что за чертовщина? Почему мои руки в крови?
Судорожно затянувшись, я закашлялся, словно никогда не курил прежде, однако к третьей затяжке кашель утих, и по телу разлилась приятная истома. Мышцы ныли, как после длительного забега. Размяв шею с характерным хрустом, я выкинул окурок в собравшуюся под водосточной трубой грязную лужу, усеянную такими же жалкими промокшими следами табачной зависимости подавляющего процента чёртовых американцев.
Холодная тяжёлая капля сорвалась с крыши здания и упала мне за воротник, заставив поежиться.
Изо рта вырывались клубы пара, рассеивающегося в морозном воздухе, а моё тело прикрывала лишь оборванная, бывшая когда-то белой, рубашка и тёмные брюки, насквозь пропитанные тёмной жижей. Коснувшись мокрой материи кончиками пальцев, я с отвращением отдернул их. Это была все та же кровь, которая покрывала мои руки.
– Твою ж мать… – сердито пробурчал я, уже представляя гнев своей девушки.
Петляя безлюдными переулками, я вскоре оказался у старого кирпичного обшарпанного здания, в котором за гроши снимал квартиру последние полтора года. Лина переехала ко мне не так давно, взяв с меня обещание завязать с выпивкой и травкой, и похоже, что это обещание я только что нарушил. Я не помнил как оказался на заднем дворе того бара, не помнил что пил или употреблял что-то, но именно такие провалы в памяти и могли свидетельствовать об этом. Поднявшись по шаткой лестнице на второй этаж я постучал в дверь – ключей при себе я не обнаружил.
– Какого чёрта, Берн?! – я был прав, когда говорил о её гневе. – Ты ведь мне обещал…
– Лина, я… – мне было больно слышать нотки разочарования в её голосе.
– Берн, это что, кровь? – испуганно прошептала она. – Боже… Боже мой, малыш, ты в порядке?
Прикрыв рот крохотной ладошкой, второй рукой она принялась ощупывать меня, проверяя на наличие повреждений. Моя милая, чуткая Лина… Даже злясь – она не переставала заботиться и волноваться обо мне. Тем сильнее я чувствовал свою ничтожность, когда причинял ей боль.
– Да, я в порядке, – поспешил успокоить я её. – Просто подрался…наверное.
– Только не говори, что опять ничего не помнишь, – недоверие сквозило в её голосе. – Раздевайся, я заварю тебе чай, и ты мне всё объяснишь. Если сможешь, конечно…
Тщательно вымывшись, переодевшись в чистую одежду и удостоверившись в том, что вся кровь на мне – не моя, не найдя на себе ни одного повреждения, я судорожно размышлял о том, как именно объяснить девушке своё отсутствие – моя память не сохранила никаких сведений о последних двух днях моей жизни. Зайдя в кухню, я встретился взглядом с Линой и слабо улыбнулся, всё ещё не представляя что скажу ей.
Я не хотел снова разочаровывать её. Я уже несколько раз думал о том, чтобы расстаться с ней, чтобы ей не приходилось раз за разом выслушивать мои лживые оправдания, чтобы не приходилось ждать меня долгими вечерами и волноваться обо мне, чтобы позволить ей стать свободной, не связывая жизнь с таким психом как я. Но эгоистичная часть меня раз за разом пользовалась её добротой, не решаясь поставить точку, скрупулёзно продолжая впитывать её любовь. Так и сейчас я буквально разрывался на части: внутренне я кричал: «Беги от меня, Лина! Беги и спасай себя!», но не мог произнести этого вслух, мечтая просто прижаться к ней и почувствовать себя в безопасности.